Такого расслабона я как-то даже не ожидала.
Юра ведет себя хорошо. Я веду себя хорошо. Все намного проще и легче, чем в прошлом году, когда я была просто измотана постоянной борьбой и укрощением строптивого жеребенка, а жеребенка несло куда глаза глядят вопреки всем обстоятельствам, режимам, картам местности и вне всякой логики.
Самое сложное интеллектуальное усилие – запомнить коронные блюда завтрака, обеда и ужина, чтобы взять по максимуму самое любимое.
Завтрак – яйца, помидоры, хлопья-йогурт-варенье, булочки-пирожки, чай, какао.
Обед – овощи тушеные, овощи свежие, ну так уж и быть какая нибудь курица или индейка (в подливке! Не гриль!), чай, какао, арбуз, немножко пирожных.
Ужин – примерно то же, что и в обед, но много-много пирожных и пахлавы! Пахлава это нечто гениальное, слоеное и залитое медом и сиропом, есть это невозможно, пройти мимо тоже невозможно, если бы я могла, я бы питалась одной пахлавой в режиме «один квадратик раз в полчаса, запить несладким чаем». Чай кстати в смехотворных чашечках с блюдечками, просто чай с сахаром, безумно вкусный. Я помню полулитровые кружки на своей кухне и мне смешно, приходится брать по две чашечки. И одну еще чашку какао для Юры.
Вообще поначалу страшно задалбывает вот эта беготня с тарелками. Прийти, найти столик – сразу, это важно. И понеслась. Обойти все столы, подумать, что бы из этого съел Юра, взять макарон, не удержаться, наложить туда тушеных овощей и курицы, отнести, в следующий заход увидеть, что тарелка уменьшилась ровно на четыре макаронины – все, ребенок поел. Тарелка с овощами тушеными. Тарелка со свежими. Тарелочка с булкой – кроме макарон, Юра ест булку, какао и пирожные. Тарелка с арбузом. Тарелка с пирожными. Чашка с чаем, чашка с чаем, чашка с какао. Уже все, уже поперек горла туда-сюда бегать, садишься и думаешь – а вот вроде бы там был какой-то кетчуп, дааа… но встать и поискать сил нет. Везде суета, толпы, а за картошкой фри, спагетти, рыбой и мясом гриль всегда страшные очереди, а мне-то просто спагетти, но туда не прорваться, пока не отстоишь всю очередь с конца.
Я в режиме беготни не могу решить, что брать, хватаю все подряд, потом сижу и думаю – ну … ииии? И вот это, значит, мой обед, хммм. Странное сочетание. Поначалу вставала из-за стола с набитым до упора животом, но полным отсутствием чувства сытости.
То есть примерно понятно, что все мои размышления крутятся преимущественно вокруг еды.
Растительный образ жизни. Встаем в 7, завтракаем, с 8 – 8:30 мы на воде, либо сначала море, потом бассейн, либо сразу бассейн. Горки больше нравятся маме. Юре больше нравятся – ну кроме горок, Юре нравится вообще вся вода. В большом бассейне он плавает в нарукавниках и прыгает с разбега, в лягушатнике он плещется без нарукавников и пытается плыть под водой. В море он играет в песочек, качается на волнах, однажды удалось полазить по банану, ну и любит уплывать на глубину, хорошо что весь участок моря удобно огорожен буйками, и глубины там всего по шейку в самом глубоком месте, до которого довольно долго брести по колено. Фотографироваться он не хочет категорически. Меня фотографировать тоже отказывается, итого за весь отпуск три фотки меня не в фокусе и двадцать фоток спины убегающего мальчика.
Обедаем, спим, солнце вредное, тихий час полезный. Просыпаемся, ужинаем, гуляем – либо опять заныривает в бассейн, либо детская площадка, либо детская дискотека (только в качестве зрителей), либо так, шляемся по территории. В 9 в номер, мыться, мультики, спать.
Я просыпаюсь раньше. Лежу полчаса, час, больше часа, взгляд блуждает по потолочным плинтусам, карнизам, рамам. Никуда не надо. Никто не нужен. Анабиоз. Отключка от всего, от всех, от всего того, что составляло мою жизнь там, в городе, наполняло ее суетой, планами и обязанностями. А здесь я лежу и смотрю на плинтус.
Сегодня разошлась, ныряла с горки восемь раз, прыгала с бортика бассейна, треснулась задницей об дно. Весело. Уже поднадоело лежать, хочется бегать, танцевать, зажигать, играть в волейбол.
Жутко несправедливо, что приходится жить в городе – мне, хрупкому цветочку, внезапно и бурно расцветающему под южным морем, под южным ветром, где легко дышать, где волосы становятся густыми и шелковистыми, а кожа нежной и гладкой.
Я праздную свободу. Я заработала этот отдых, я хочу отдохнуть. Я не хочу думать ни о ком, не хочу строить планы, не хочу лениво на автомате распихивать по ежедневнику задачи – написать этому, позвонить этому, выйти в онлайн написать третьему, пятому, восьмому, зайти вконтактик и найти жену девятого и детей десятого. Задрала эта рыбалка, нафиг это все. Вот она я, вот мой сын, и на этом все.
В прошлом году я надевала одно платье прямо на купальник с утра и носилась в нем весь день – на завтрак – на воду – на обед – бегом, бегом, бегом, уговаривать при этом вредную строптивую лошадку, у самой язык на плечо, лишь бы дойти, лишь бы успеть, и в любое время надо быть готовой сбросить платье и полезть за ребеночком в бассейн и вытаскивать его как орущего морского поросенка, и надевать платье прямо на мокрый купальник, и тащиться в таком виде в ресторан. В этом году мы отдельно ходим в ресторан. Без вещей. Спокойно едим, Юра не бегает по залу, а сидит и ждет. Возвращаемся, переодеваемся, берем вещи, идем на воду. Приходим с воды, моемся, переодеваемся, уже чистые и нарядные, без вещей (без рюкзака, без полотенца, без надутого круга и авоськи с песочными игрушками) идем обедать. С ума сойти. Я как-то даже не ожидала, взяла так мало платьев, а тут же можно вообще каждый день по три платья выгуливать, как-то я не подготовилась.
Сижу в номере, в темноте, с кондиционером, читаю книжку, вот он, мой отдых. Единственное, чего не хватает – это чего-то вкусненького параллельно книжке. Ну или взять ее с собой в ресторан, но это уже предел разврата. Как-нибудь в другой раз. Вечером взяла с собой книжку, сидела на шезлонге как на диване и читала, пока Юра носился по детской площадке. Красота. Потом еще смотрели шоу, йог ходил по стеклу и плевался огнем, и был фейерверк.
А на следующий день (отпуск едва перевалил за половину) Юра заболел. 38-39-38-37.
Может быть потому что весь день просидел в воде. Может замерз. Может перегрелся. Может набегался вечером и потом продуло, пока огненное шоу смотрели. Не знаю. Не.Зна.Ю.Я.
Утром все как обычно, только включилось нытье и говнистость. Ну, думаю, началось, а так все было хорошо. Пошли на море – море ему не то, не так, волны плохие, песок горячий, постоянно мамкает, потом ладно фиг с тобой пошли в бассейн, в бассейне повеселел, но тут же замерз и запросился в номер. Было полодиннадцатого утра. Мы пришли в номер и я сообразила померить температуру.
Дальше несколько грустных абзацев про то, как я психовала в чужой стране с горячим ребенком на руках, я их пропущу, и так все понятно. То получше, то похуже, и ничего не сделать, только лежать рядом с тяжело дышащим ребенком и думать, думать, думать, ворочать все эти неподъемные мысли, выгребаться из-под них, глотать кислород и снова тонуть.
А на следующий день все закончилось, просто прекратилось и все, как будто не было ничего, как будто кошмар приснился, вот такая акклиматизация. Дальше все опять было хорошо, и даже на яхте покатались.
То есть неделю я отдохнула вообще ото всего, только ребеночек и море, одичала и разучилась разговаривать. А потом мы приехали домой и буквально на следующий день папа увез его в деревню на неделю. И я осталась совсем вообще одна.
Ну и что я сделала? В тот момент, когда на меня свалились тонны оглушительной свободы и беззаботности? И я аж захлебнулась от открывающихся перспектив и возможностей?
Ну.... я сделала баклажаны в духовке с помидорами и сыром. Объелась ими в ночи и легла спать. И так всю неделю. И еще была тренировка, велосипед, мороженое и книжка. И браслетики из резиночек.
Итого. Отпуск закончился. Море закончилось. Ребеночек приехал.
Ну а лето еще продолжается. Еще очень много осталось нам лета.