1-й. Я искала его. Я знала его дом. Стояла и ждала. Одноэтажный персиково-розовый домик с полисадником. Но одновременно я боялась встретиться с ним.
Из дома вышла его мама. Высокая, худая, с распущенными вьющимися волосами. Она бросила на меня раздражённый взгляд. Но я не понимала за что. И каждый раз проходя мимо, она смотрела на меня так, как будто хотела сказать: "Ну чего ты ждёшь?! Ты ведь так мешаешь!"
И, когда я, стоя возле дома знала, что сейчас выйдет его отец и скажет мне что-то раздражённо-злое, я проснулась...
2-й. Я шла по своим улицам. Но многоэтажек на них не было. Серая корка льда покрывала асфальт, и я видела купола церкови рядом с дорогой. Я шла и думала, получил ли Виктор мою картину с шаманами. Я очень боялась, что он выбросит её, что она затеряется. Но в то же время я знала, что этих картин много, но меня интересовала только та, что у него. И тут на одном из столбов я увидела свою картину. И ни минуты не сомневалась, что она побывала у Виктора. Картина была крепко привязана к столбу скотчем, как будто тот, кто приклеивал её знал, что я пойду именно этим путём. Это было что-то вроде знака, что Виктор понял меня, что получил мой подарок...
3-й. Я ищу его по каким-то полуразрушеным блочным домишкам, захожу в тёмные холодные подъезды, но мне совсем не страшно, мне очень хочется его найти! Захожу в обшарпанную квартиру с голыми бетонными стенами, хозяин встречает меня уважительно. Он странно похож на Санька-наркомана. Иду за ним на кухню. Не смотря на то, что кругом признаки разрушения и ветхости, грязи я не замечаю, брезгливости нет.
За столом на табуретке сидит Виктор. Взгляд безучастный. Санёк наркоман стоит рядом и смотрит на нас, типа: "Ну вот он, тот, кого ты искала". Он кивает на Виктора и говорит что-то вроде: "Вот, посмотри до чего он дошёл! Худой, вся одежда висит. Он не был таким!" Виктор сидит в кожаной полурастёгнутой куртке и джинсах. "Да, - думаю я. - Худой, но я его всегда таким видела. Разве это опасно для него?"
Но как я рада видеть того, которого так предано искала! Мне горько, безумно горько видеть его искалеченным наркотиками, но я счастлива, что теперь с ним! Я осторожно расстёгиваю на нём куртку и нежно-нежно целую в смугло-жёлтую кожу шеи и плеч. "Что же ты делаешь... Я же весь больной. Не трогай", - говорит он. И я начинаю плакать. Плакать и целовать его ещё больше, ещё нежнее...