Новые дни принесли с собой новые сомнения и страхи. Жан-Пьер периодически ловил на себе недобрые взгляды Виктуара, и вот однажды утром, старший брат решил зайти и поговорить с младшим. Жан-Пьер как раз собирался пойти на службу, и поэтому вертелся перед зеркалом.
- Куда мой брат тянет свои длинные руки? И не мешают ли они ему во время сна? - спросил Виктуар сразу же, как только пожелал младшему хорошего дня.
Жан-Пьер поморщился. Брат что-то заподозрил, зря он столько рассказал этой Катажине Риди. Если он не научится следить за своим языком, то может уже готовить для себя петлю. Теперь приходилось получать по счетам. Нужно как-то выкручиваться – прежде всего – все отрицать.
Жан-Пьер состроил благостно-идиотское выражение лица и сладким, вкрадчивым голосом, каким он обычно выпрашивал у мамы сладости, сказал:
- Не понимаю, о чем ты говоришь, мой любимый и дорогой старший брат?!
Виктуар не изменился в лице, и сев на постель, с прежним мрачно-циничным выражением продолжил:
- Ну-ка, расскажи подробнее, как ты меня и за что любишь?
За окном пели птички, светило солнышко, Жан-Пьеру отчего очень сильно захотелось отказаться там, причем прямо сейчас.
- Ты не прекрасная дама чтобы я объяснялся тебе в любви, – уже с раздражением заметил младший брат. – Люблю за то, что ты есть, и все.
Виктуар ухмыльнулся. Третьему сыну Альфреда очень не понравилась вот эта его поганенькая ухмылочка, видимо наследничек уже что-то придумал. Теперь надо искать пути отступления, редкостный, по мнению Жан-Пьера, подонок - Виктуар может слишком многое, у него и денег и связей больше. Но его последующая реплика удивила Жан-Пьера до глубины души.
- Я тоже люблю своего брата, – небрежно заметил старший. - И прямо ради него готов пойти к маршалу Рунна и попросить отправить любимого братца в Коннлант, чтобы тот защищал интересы Империи, Экклессии и прочее, прочее… Причем, - он еще раз ухмыльнулся. - Я уверен, что отказать наследнику Барна маршал не захочет…
Коннлант! Эту дыру? Жан-Пьер чуть не задохнулся от возмущения, и уже не задумываясь, пролепетал:
- У меня есть дела и в столице… У меня здесь интересы!.. и вообще… Коннлант?!
Виктуар кивнул:
- Уверен, что ради любви к старшему брату и интересов рода все дела, ты оставишь на потом. Вот вернешься в лавровом венке - доделаешь, тем более я вчера видел, чем ты занят в столице. В Коннлант, без всяких возражений.
- Я что – крайний? - возмутился младший брат. – Отправьте Эдвара Нортми! Или Фредерика!
- Ты единственный, кому я полностью доверяю, – в глазах Виктуара прыгали дьявольские искорки. - Ты должен ценить это доверие и поверить, что за всем и везде нужен глаз великого семейства Барна! А кто такой Фредерик? Нет, ему я не верю, и люблю меньше.
- Я подумаю… Мне нужно время, чтобы собраться и уладить все незаконченные дела, – процедил сквозь зубы Жан-Пьер.
- Нет времени думать, отъезжать надо будет сразу после похорон, – заметил Виктуар, и ушел, оставив младшего брата барахтаться в волнах отчаяния.
- Проклятье! – один их стульев врезался в дорогое зеркало и оба предмета разлетелись на куски, зеркало кроме того, осыпало всю комнату острыми осколками. Жан-Пьер был просто в ярости. Коннлант! Было бы лучше, если бы Виктуар просто убил бы его, он тогда меньше мучился. Мало того, что там идет война, так там у него и нет никаких знакомых, с которыми можно весело провести время!
Он выскочил прочь из своей комнаты, и чуть ли ни бегом пустился по коридору. Опомнился он лишь тогда, когда сшиб кого-то с ног. Оглядевшись, Жан-Пьер протянул руку, помогая встать – на полу, поохивая, сидел его дядюшка Жоффруа.
Жан-Пьер всегда считал своего никчемного дядю олухом, позором для такой семьи как Барна – казалось, что у него и остальных членов их фамилии нет ничего общего. Все Барна отличались изрядной хитростью и наглостью – Жоффруа был глуп, как тетерев, и прост как дуб. Он ходил с вечно опущенным взглядом, часто запинался, когда говорил, им вертели все, как хотели, обманывали и дурили. Все – включая супругу, детей и слуг. А он воспринимал все как должное – всего пребывал в благодушно-добром настроении, любил хорошо поесть, изредка, когда огорчался – быстро отходил и вновь продолжал улыбаться. Он жил словно по заповедям Каспиана, из него мог бы получится отличный монах – но почему Жоффруа побаивался других священнослужителей, всех кроме кардинала Теодоруса, который сейчас рулил своей паствой в герцогстве Барна.
Вот и теперь, поднявшись и отряхнувшись, он что-то забормотал себе под нос.
- Дядя? – Жан-Пьер потряс его за плечо. – Ты цел?
- Я?… - казалось, Жоффруа растерялся. – Я цел… цел…Ты так спешил… Что-то случилось, Жан?
- Да. – Жан-Пьер сжал кулаки и зубы. – Проклятье… Меня хотят отправить в Коннлант! За что? Ведь я, ничуть не хуже остальных, даже лучше. Эх, если бы у меня были деньги и власть! Тогда бы я был сильным! Тогда бы я смог показать все, на что я способен!
- Сильным? – пролепетал дядя. – Ты бы… хотел быть… сильным?
- Разумеется! – Жан-Пьер прислонился лбом к холодному стеклу – его сводила с ума мысль о Коннланте. – Я бы добился для дома Барна такого могущества, что мое имя осталось бы в веках!
- Мог… могущества? – Жоффруа казалось, задумался. – Думаю, я могу… могу тебе помочь…
- В чем, дядя? – Жан-Пьер посмотрел на него почти с презрением. – Я не хочу ехать в Коннлант!
Дядя, похоже, заволновался. Он пытался что-то сказать, но никак не мог сформулировать свою мысль.
- Пообедаем! Да, пообедаем с твоей тетей... Тетя Гертруда, ты ведь помнишь ее?…
Жан-Пьер кивнул. А это мысль. Его тети, в отличие от дяди были еще теми барышнями – таким палец в рот не клади. Гертруда в свое время вышла замуж за Этьена де Нортми, родив затем этого неудачника Николу и дурочку Анжелику. Прелестно. Про ее таинственный приезд в столицу судачил весь Королевский город, но Гертруда вернувшись после многолетнего отсутствия, заняла свое место рядом с главами двух могущественнейших семей Рунна. Она могла ему помочь.
- Я, разумеется, помню, – кивнул Жан-Пьер. – Согласен, сейчас самое время пообедать.
- П.. пошли… - Жоффруа неуклюже махнул рукой, и дядя и племянник проследовали в кабинет заместителя канцлера, коим и был Жоффруа. Там уже был накрыт один из небольших столиков, а в одном из кресел застыла дивной красоты женщина – его тетя. Жан-Пьер даже приоткрыл рот от изумления – он помнил Гертруду совсем иной, хотя это была она, никаких сомнений. На ней было черное бархатное платье, на руках блестели тонкие золотые браслеты, на изящной шее висело ожерелье из рубинов.
Длинные ресницы взметнулись вверх в удивлении, и Жоффруа поспешил пояснить:
- Беда… беда приключилась с Жаном! Мы можем помочь…
Гертруда улыбнулась.
- Садитесь. Брат мой, ты расскажешь, что за беда у милого юноши?
- Лучше я, – мрачно сказал севший в кресло Жан-Пьер. Дядя ведь полчаса будет что-то лепетать.
- Я слушаю. – Гертруда взяла изящный бокал, наполненный красным вином до самых краев.
- Мой брат Виктуар хочет, чтобы я отправился в Коннлант. – вздохнув начал повествование о своих бедах Жан-Пьер. – Но я этого не хочу. Мне нравится столица, и мне кажется, что мое место здесь.
Гертруда взглянула на Жоффруа. Тот засуетился.
- Жан хотел бы… обладать силой… достаточной чтобы сокрушить… сокрушить врагов Дома Барна.
- Это правда? – тетя отпила из бокала. – Дом Барна всегда нуждался в людях, которые стремились к власти и славе. Но простого желания мало, тут нужна, готовность идти вперед, сметая любые преграды на своем пути. Этот путь не для слабых.
- Я готов! – заявил Жан-Пьер. – Я мог бы идти по такому пути, но мне не дают. Братья, отец… Все они мешают мне, они не ценят моих талантов.
Гертруда рассмеялась.
- Милый мой, ты чересчур наивен и самоуверен. Но я и, правда, вижу стремление в твоей душе. Ты всегда желал нечто большее чем то, что у тебя есть. Мне это нравится.
Жоффруа что-то попытался сказать, но она остановила его жестом руки.
- Значит, Виктуар хочет тебя отправить в Коннлант? Ну что же, я поговорю с ним, а затем я проведу несколько бесед с тобой, дабы понять, действительно ли ты достоин имени Барна или же ты останешься, тем, кто ты есть сейчас…