Последняя жертва Эррила, стройная светловолосая девушка, была привязана к дереву. Её волосы были растрёпаны, а рот перевязан куском ткани. Она плакала.
- Сколько всего людей в деревне? - спросил её Эррил накануне.
Она всхлипнула, хоть и не видела результатов работы своего мучителя. Замолчала на время, замерла. Считала.
- Тридцать... Тридцать девять, - она еле выдавила из себя эти слова. После этого он и закрыл ей рот тканю.
Всё ясно. Он не обсчитался, никто не избежал смерти. Кажется, его просто подставили.
Эррил достал свёрток, развернул его. Повертел чёрный амулет внушительных размеров, вгляделся в него.
Ничего. Это действительно предмет, данный одним из Новых Богов, Хозяев Ока, или просто гоблинская безделушка?
Эррил не свернёт с этого пути. Он надел амулет, который тут же впился в голую плоть десятками коготков. Крови не было, но боль сковала тело. Несколько мгновений Эррил оторопело смотрел на амулет. То же делала и его пленница – пожалуй, ещё более испуганно.
Бывший гвардеец дёрнул за амулет. Дёрнул сильнее и от боли чуть не потерял равновесие. Руки затряслись, нижнюю губу терзали зубы. Возражения не принимались.
Ладно. Если проклятый бог предал его, то пусть видит, как Эррил достигнет своей цели, несмотря ни на что. Он подошёл к привязанной девушке и задрал её платье.
* * *
Раннее утро воспринимается особенно болезненно, когда происходящее вокруг видится лишённым смысла.
Продолжая на завтрак, обед и ужин таскать припасы из усопшей деревни, Эррил не испытывал ничего, кроме болезненного равнодушия.
Прошло уже четверть года, четверть того срока, к которому его жертва должна родить ребёнка.
Осталось втрое дольше, чем прошло.
Это казалось затянувшейся пыткой, молчаливым издевательством со стороны мироздания. После очередного синхронного равнодушного заталкивания еды в нутро, пленница Эррила, о которой он ничего не знал и не хотел знать, попросила его об одной услуге.
- Поговори со мной...
Он отвернулся. Девушка не видела его скорбно стиснутых зубов.
Зачем?.. Зачем говорить с человеком, чья участь предрешена? Какой смысл жалеть его, облегчать его участь, если она всё равно окажется бесконечно тяжела?
Зачем прилагать усилия к тому, чтобы жизнь других или собственная стала легче? Зачем вообще прилагать усилия? Зачем облегчать жизнь?.. Зачем.. всё?..
Эррил вырвался из эксплуататорских лап Империи Ока, но остался пленником. По большому счёту изменилось лишь то, что камера его заключения стала одиночной. Одиночества не прибавилось и не убавилось: любой, кто видит клетку вокруг себя, в глубине души всегда одинок, независимо от количества сокамерников. К тому же, в этой клетке, как и в предыдущей, не было Её. Добавилось бессилия: эта клетка оказалась гоаздо прочнее предыдущей.
Не первую ночь Эррил провёл в гнетущем, терзающем, плюющем в лицо бессилии. Не первый день он провёл в смятении и забытии; всё отчаянно валилось из рук, элементарные вещи отнимали почти всё время; Рыжий начал забывать, кто он и зачем существует.
Не имей он формальной памяти и этого образа перед глазами, уже давно упал бы и умер, так и не пошевелясь. Впрочем, может, так было бы лучше? Проще?.. Может быть, она здесь, совсем близко, нужно только закрыть глаза и перестать дышать?..
Эта пытка ведь бесконечна... Ничто и никогда больше не изменится, и именно в этих условиях Эррил встретится с Вечностью.
Как продолжать двигаться в таких условиях? Как не переставать жить?.. Удивительно, но Эррил продолжал делать именно то, что звучит так просто: ничего. Ничего не делать, обеспечивать своё прожорливое существование и ждать. Тем более, что ждать оставалось уже вроде бы меньше, чем вечность - меньше, чем Эррил был готов заплатить за свою будущую свободу.
Как это ни удивительно, живот белокурой смертницы продолжал расти. Отчаянно медленно, но это единственное, на что опиралась надежда. Эррилу не было дела до здоровья будущего ребёнка, но он упорно добывал столько полезной еды, сколько мог. Ему нужна была только жизнь малыша; Эррил подумал, что, будь у него беременная жена на Острове, он вряд ли уделял бы ей столько же времени.

Тем не менее, день родов пришёл сквозь бесконечную, однообразную, быстро или медленно текущую пучину мучений. Когда до появления ребёнка оставалось совсем немного, Эррил оборачивался назад и не мог понять, сколько времени прошло с момента его появления здесь, и вообще – прошло ли его хоть сколько-то?
"Очень скоро ты будешь свободна." – обрадовал Эррил свою жертву. Она посмотрела на него с сомнением, почти сразу перешедшим в страх. "А.. а ребёнок?.." - "И ребёнок..." Взгляд девушки снова стал непонимающим и пустым.

Время пришло. Человек, которого уже можно было считать законченным убийцей, прежде несколько раз прокручивал в уме картину последнего шага. В итоге всё решилось очень просто и почти безболезненно для жертв. Новоиспечённая мать даже не успела испугаться, а ребёнок... он на то и ребёнок, чтобы ничего не понять.
После того, как всё было кончено, Бог Плоти, очевидно, решил выполнить одно из своих обещаний. А именно, последнее.
Эррил стоял посреди поляны возле двух мёртвых тел. Он почувствовал, что почти перестаёт воспринимать окружающий мир. Меч сам выскользнул из руки. Боль, прокатившаяся по спине, была чудовищной.Он закрыл дрожащими руками лицо и, не в силах сдерживаться, закричал. Его шатало на пару шагов то в одну, то в другую сторону, из глаз текли солёные реки. Опускающиеся по лицу ногти оставляли глубокие, кровоточащие борозды.
Такое ощущение, что разделывают заживо, или просто вырезают из спины кусок кожи. Эррил, продолжая кричать, повалился на спину... и только тогда начал понимать, что же с ним произошло.
Только тогда он почувствовал их.
Чёрные, мягкие, почти невесомые... каждое больше по размерам, чем тот, кто их носит...
Ни для чьих ушей раздался безумный смех Эррила. Боль кончилась. Он, забыв обо всём, кроме одного, вскочил на ноги и тут же взмыл в воздух. Поднимаясь всё выше, он ликовал, но причиной ликования не было осознание приобретённого могущества. Эррил ликовал потому, что наконец ощутил себя способным на то, чего так долго ждал, полагая, что раньше сегодняшнего дня это было невозможно.
Не обременённый голосом разума, имея в голове только один образ, он, надрывая новоприобретённые мышцы и сухожилия, летел наяву туда, куда уже не раз устремлялся в грёзах. Он был разгорячён настолько, что забылся полностью, совершенно. Он летел до позднего вечера над голыми скалами, внутри холодного воздуха. Когда лететь сил больше не было, он просто ложился на камни и погружался во тьму до тех пор, пока хоть какие-то силы не возвращались.
Он потерял счёт дням. Возможно, два, или десять. Какая разница? Что это вообще такое – дни?.. Есть только Та, к которой хочется прикоснуться взглядом, а всё остальное – лишь детали оформления...

Он долетел до неё на закате, когда простому человеческому глазу было уже сложно разглядеть что-либо на земле и в небе. Приземлился на невысокую скалу вблизи селения князя и стал ждать.
Волноваться пришлось недолго. Очень скоро он увидел Её.
Мало того что не одну... Рядом с ней шёл человек, гораздо старше и сильнее её. Эррил уже многое мог сказать об этом человеке, но ее это было важно... вернее, не совсем это.
Эррил расправил крылья. Не спеша, как будто время больше не имело значения. Он поднимался всё выше, глядя в небо, не в силах смотреть вниз. Алое небо, и только оно одно, понимало его.
А имело значение то, о чём Эррил мог судить, увидев узоры на её одеждах. Стоит отдать должное системе обучения в гвардии – благодаря ей, он знал и обычаи местных народов.
Узоры на одежде его возлюбленной означали именно то, чего он больше всего боялся. Боялся настолько, что не позволял себе сформулировать этот страх.
Он продолжал подниматься. Ритмично, постепенно. Плача.
Узоры на её одежде означали то, что она никогда уже не сможет быть только его. По сути, именно и только это имело огромное значение. Не традиции, запрещавшие девушке из её народа иметь на протяжении всей жизни больше одного мужчины – плевать он на них хотел! Его чувства к ней были слишком сильны, чтобы, прикасаясь к ней, каждый раз не терзать свою душу осознанием того, что к ней прикасался кто-то другой... и она получала от этого удовольствие. Она пошла на это по собственной воле... а значит, она предала его.
Душе- и ушераздирающий крик не мог не встревожить князя и его подданных. Эррил устремился вниз, не просто падая, но ускоряя себя взмахами крыльев...
Алый цвет неба стал ещё более насыщенным. Ещё чуть-чуть, и из-за горизонта появится Комета – основное подспорье в подсчёте дней для всех разумных существ.
Глядя на свою раскрошенную, похожую на рваный мешок с костями руку, Эррил вспомнил про Пхаара. Злость тут же овладела Рыжим. Его разрыв с любимой был непоправим, и единственное, что теперь приходило ему в голову – месть. Месть этому презренному зеленокожему выродку, что так нахально посмел обмануть его.
Обратного пути он не помнил совсем. Небо, земля, красная комета, которая, впрочем, довольно быстро перестала надоедать своим присутствием...

Пхаар и Иррка сидели за железным столиком и ждали гостя. Рыжий появился на пороге зала, обвёл его совершенно пустым взглядом и упал на пол, напрочь забыв о мести. Сил не было совсем.
Подождав, Бог-Ящер встал, подошёл к Рыжему и поднял его на ноги. Прикосновение когтистых лап почему-то оказало на Эррила благотворное воздействие: самостоятельно держаться на ногах он ещё не мог, но глаза уже что-то воспринимали, да и голова начинала работать. Он видел, как левая рука Ящера за локоть обхватывает локоть его правой, раздробленной руки. Необычное то ли тепло, то ли ещё что-то прокатилось не только по руке, но и по всему телу.
Нет!.. Эррил догадывался, что за колдовство собирался сотворить с ним Пхаар, и ему было страшно...