Я помню этот день очень хорошо. Такое впечатление будто он был вчера. Был праздник. 9 мая. Я с друзьями и своим молодым человеком поехали в центр смотреть салют. Мы как раз устроились на травке около Зимнего, когда позвонил Он. Даже не Он, а Его друг, и даже не мне, а моей подруге. Он предложил встретиться. Сказал, что около Петропавловки салют смотреть веселее. Я поверила. Я всегда ему верила.
Я не помню, что я объясняла своему парню, но это не важно. Через считанные минуты я и подруга стояли на месте. Я думала, что потеряю сознание, когда услышала до боли знакомый голос. До боли знакомый, и до боли любимый. Он был не один, а с друзьями. Я их помню ещё с тех пор. Всех троих помню, и помнится мне, что все трое меня недолюбливали, и, кажется, я их тоже, но ведь это уже не важно, когда мы уже целую вечность не вместе. Собрались ехать к другу на квартиру, которая неожиданно оказалась пустой. Я знала зачем туда еду. Знала и очень хотела этого.
Мы шли пешком от Горьковской до площади Ленина. Я не люблю много ходить, но в ту ночь хотела одного – чтоб мы шли вечно. Он рассказывал мне про свою Таню. Про то, как она ему носит минералку наутро после пьянки, и как угощает всех его друзей пивом. Я слушала и молчала. Только сейчас я понимаю, как много хотела сказать, про то, что любовь измеряется не только минералкой, про то, что еще не всё, про то, что, может, второй шанс для того и есть, чтобы его использовать? Но я молчала. Улыбалась, молчала и говорила о том, какая все-таки замечательная, эта его Таня.
Мне просто было хорошо оттого, что он был рядом. Наверное, тогда я и поняла, что это и есть любовь. Пусть он всегда молчал о чувствах, я видела, что ему было не все равно. В ту ночь я поняла, что мы стали другими. Любовь умерла? Я ведь до сих пор храню ее в себе. И никогда не отпущу. Никогда.
В ту ночь я никуда не поехала. Я не помню, что именно, но ему наврала о том, что мне срочно надо поехать домой. Подруге про мою неуемную гордость, которая никак не позволяет переспать с любимым которому я не нужна больше. Они поверили, кажется. А кто наврет мне? Я ведь до сих пор не понимаю, зачем мне надо было тогда убежать.
Я садилась в машину, заботливо пойманную одним его другом, другой, не менее заботливо записывал номера. Подруга обещала звонить каждые две минуты. А он молчал. Стоял, засунув руки в карманы, и молчал. Он знал, что мне не надо домой. И еще он знал, что меня не остановишь. И не вернешь. Никогда. Это я теперь знаю точно. Еще я знаю то, что никогда не забуду как он смотрел вслед уезжающей машине. Только мы двое понимали, что тогда я уезжала навсегда.