Я думаю о себе. Вернее, даже не совсем о себе, а так, о некоторых случаях. Рассуждаю мысленно, существует ли действительно карма? И, если существует, влияет ли она на то, что происходит с нами в жизни? Я вспоминаю. Вот я стою на выставке, посвящённой гольфу, рядом со мной бильярдный стол, причём нахожусь я здесь в качестве представителя компании, занимающейся продажей и обслуживанием бильярдных столов и аксессуаров. Пафос, вокруг только пафос. А вот я, в совершенно невменяемом состоянии, следующим утром стою на платформе и жду электричку. Причем на выставке я был в строгих полосатых брюках и кашемировом свитере, а сейчас на мне джинсы, испачканные маркером, ветровка с пятнами от краски и огромные наушники на голове, в плюс к опухшему лицу, выражающему сейчас крайнюю степень враждебности. Вот я сижу на какой-то задымлённой кухне и с увлечением доказываю людям, с которыми только что познакомился, что жизнь очень сложна и многообразна, и поэтому, именно поэтому, прекрасна. Вот я выхожу, вернее, вырываюсь, из той самой электрички, наступаю людям на ноги, получаю по шее и отбиваюсь, со всех сторон окруженный и обложенный матом. А вот я иду принимать участие в семинаре писателей, приглашение на который я получил вчера.
Резкий, обжигающий холодом и заставляющий зябко прятать руки в карманы, ветер несётся с севера на юг. В наушниках грохочет музыка, заставляя вышагивать с собой в такт. В будто выцветшем, светло-голубом небе сияет маленькое раскалённое солнце. Оно слепит глаза. Жарко. Над бетонной площадкой, по которой я иду, слегка дрожит перегретый воздух. Впереди высится небоскрёб и от него на бетон падает громадная тень. Еще пять шагов, и я вступлю в неё. Четыре. Я стремлюсь к этой тени, как путник, который изнывает от жажды, стремится к роднику, находящемуся в паре метров от него. Три. В оба уха, сметая всё на своём пути, ломятся звуки техно, они заставляют мысли испуганно метаться по черепной коробке. Два. Приходит ассоциация, что окружающее я воспринимаю как немое кино, вернее воспринимал бы, если бы вокруг хоть что-нибудь происходило. Один. В наушниках раздается писк - разрядилась батарея в плеере. Ноль. Музыка стихает, я вступаю в тень, меня будто окатывает ледяной водой, и я останавливаюсь оглушённый. Тишина, холод, темнота - только что было жарко, ярко и громко. Что это? Как это можно назвать? Громкие звуки больше не тревожат мои мысли и они складываются в понятие "познание от противного". Это здорово, я познал жару через холод, звук через тишину и свет через темень. Это интересно. Это надо запомнить, а лучше записать. Я подхожу к стеклянным дверям, они раздвигаются передо мной и я вступаю в здоровенный вестибюль. Странное место: огромное помещение, высокие, метров пять, потолки, холодный свет неоновых ламп и растянувшееся во всю противоположную стену зеркало. Вот в нём-то я и вижу себя: высокий, гладко выбритый, худощавый юноша, на голове моей растрепанные длинные волосы и огромные наушники. Чёрный лёгкий плащ, джинсы, ботинки, сумка на левом плече, да, это определённо я. Смотрю по сторонам и вижу напольную пепельницу у зеркала, какую-то девушку, сидящую рядом в кресле, и столик, как это сейчас принято называть, ресэпшн. Оттуда на меня вопросительно глядит ещё одна молодая особа, я киваю ей и прохожу мимо - иду к пепельнице. Что им надо?!Я запуталась… Всё-таки, что бы ни говорили, а в курении есть один плюс: вот я подхожу к зеркалу, достаю из кармана пачку, открываю её, вытаскиваю из неё одну сигарету, вставляю себе в рот, вынимаю из другого кармана зажигалку, прикуриваю, делаю первую затяжку и выпускаю дым. Вы спросите, что же в этом хорошего, какой же это плюс? А плюс в том, что, пока я это делал, мысли мои успокоились, приняли определённый ход и теперь я точно знаю, что мне делать дальше. Я вынимаю из кармана сумки маленький микрофон, пристёгиваю его к воротнику, расстёгиваю плащ, достаю из внутреннего кармана свой плеер, подключаю к нему микрофон и нажимаю кнопку записи. Плеер не включается, и я вспоминаю, что разрядилась батарея. Ну что ж, блокноты ещё никто не отменял... Достав блокнот и ручку, я опускаюсь в одно из свободных кресел и делаю запись. "познание от обратного" - гласит она, а ниже я пишу строки:
суета познаётся в праздности, покой познаётся в движении, единство познаётся в разности, глубина - при погружении, высота познаётся не взлётом, высота познаётся падением. Интересно, сколько нужно употреблять наркотиков, чтобы понять, что такое чистый, незамутнённый разум?..
Интересный вопрос, но сейчас не время о нём думать. Я убираю блокнот и ручку в сумку, закрываю её, бросаю тлеющую сигарету в пепельницу и направляюсь к столику. По дороге я понимаю, что так и не снял наушники, снимаю их и убираю микрофон.
- Здравствуйте, меня зовут Марина, чем могу вам помочь? - говорит мне девушка, а я смотрю на книгу, лежащую у неё на столе: "Гомер. Одиссея".
- Здравствуйте. К вам я записан на сегодняшний ваш семинар... - вырывается у меня - Хм... На семинар писателей.
- Хи-хи! Да-да, семинар начнётся на седьмом этаже через сорок минут. Все уже в сборе. А вы записаны как гость, или как участник?
- Как участник. - Я протягиваю ей свой паспорт.
Марина смотрит в какой-то список.
Вы знаете, - говорит она - а вы у нас под другим именем записаны. Фамилия совпадает, а вот имя другое...
- А это я, видимо, у вас под своим творческим псевдонимом значусь.
Марина выдаёт мне бэйдж с надписью "участник", а я стою и пытаюсь понять, зачем же я сюда припёрся, тем более, как участник, тем более, не подготовившись.
Приходит чёткое осознание того, что я здесь совершенно зря. Хотя за сорок минут можно и придумать что-нибудь... Я прошу у Марины программку, и нахожу себя в ней под четвёртым номером. Там же выясняется, что доклад мой о "новых и любопытных моделях повествования в литературе". О господи, то есть за недолгое оставшееся время я должен не просто что-то придумать, это должно быть "новое и любопытное"... Ладно, прорвёмся. Окончательно погрузившись в размышления, я направляюсь к недалёкому лифту. Вместе со мной к нему подходят ещё какие-то люди. Я нажимаю на кнопку вызова - она загорается красным. В голове начинают созревать мысли, складываться в картины, картины движутся, а я заранее достаю свой блокнот. Лифт раскрывает свой холодный зев, и я захожу внутрь. Кто-то входит за мной. Пасть захлопывается, но двери закрыться не успевают – между ними вдруг появляется алюминиевый кейс. Двери ударяют по серебристой поверхности и открываются вновь. «Чёрт побери - думаю я – на нём же, наверное, царапины остались…». И точно, в лифт с невозмутимым лицом входит парень примерно моего возраста с этим самым кейсом в руках, присмотревшись, я вижу на кейсе царапины. Парень замечает, что я упорно разглядываю его кейс, смотрит на него и тихо материться сквозь зубы, потом он поднимает глаза на меня – во взгляде его явно читается неприязнь. Однако проходит пара секунд, и зеркальная коробка начинает плавно ускоряться. Я вспоминаю, что не нажал на кнопку своего этажа, подхожу к панели и надавливаю на цифру "7". Свет гаснет и движение прекращается.
В полной темноте слышны звуки дыхания четырёх людей. Видимо, двое из них напуганы. Однако многим требуется некоторое время для того, чтобы оценить ситуацию, казалось бы, не допускающую двойного толкования. Я достаю из кармана свой телефон – вспышку встроенного фотоаппарата можно отлично использовать в качестве фонарика. Потолок и стены лифта оказываются зеркальными, так что становится довольно светло. Я разглядываю лица людей, которые оказались здесь вместе со мной:
Вот стоит ортодоксальная блондинка, глаза и выражение её лица выдают те смятение и ужас, которые царят в её сознании в этот момент. Кажется, что она готова повалится на холодный металлический пол и забиться в истерике. Её высокая грудь, обтянутая розовым свитером бурно вздымается, будто в ожидании интимной близости. И эта близость уже началась, однако в ней участвует не её доведённое до мнимого совершенства шейпингом и солярием тело, а разум, сознание.
А двое других кажутся близнецами, не смотря на то, что они разного пола. Мужчина и женщина. Парень и девушка. Они настолько похожи друг на друга, не внешне, конечно, но как-то неуловимо-внутренне. Волевые лица, выражающие неприязнь ко мне за то, что я бесцеремонно разглядываю их, ослепив своим импровизированным фонариком, одинаковые серо-голубые глаза, строгие костюмы, и, самое главное – алюминиевые кейсы. Правда на одном из них - кейсе парня - царапины есть, а на другом - нет, но это не слишком добавляет им различий в моих глазах. Оба похожи на сжатые тугие пружины. Такие люди не расслабляются и не отдыхают даже в таких подходящих для отдыха случаях, как сейчас. Мне остаётся лишь ждать, пока один из них обратится ко мне. Первым успевает парень. Он смотрит на меня так, что мне было бы в пору провалиться сквозь пол в шахту, и выдаёт сквозь зубы следующую фразу:
- Ну, что ты наделал?! Ну кто тебя просил кнопки нажимать?! Нет бы, подождать, пока лифт остановится, и потом на свой этаж ехать. А теперь, полюбуйся, мы застряли! И неизвестно, сколько здесь пробудем!
Молчание нарушено. На меня смотрят три пары глаз. Причём, у всех троих явно возникают трудности с моей идентификацией. Они ждут моих слов, или действий. Двое готовы дать отпор, а третья… Третья смотрит просто потому, что не знает, что она должна делать.
- Вы уж меня простите, молодой человек – спокойно говорю я, парень явно не в восторге от моего обращения – но это современный лифт, так что я не думаю, что нажатие кнопки могло вызвать сбой, по крайней мере, не должно такого случаться. Да и всё равно это уже случилось, так что теперь уже поздно, да и незачем пытаться разобраться, кто в этом виноват.
Я смотрю на экран своего телефона: сеть, как и следовало ожидать, недоступна. Девушка в строгом костюме достаёт из кармана свой мобильный, смотрит на него и задаёт вполне резонный вопрос:
- Ну и что же мы будем делать? Надо как-то выбираться отсюда! – Она бросается к панели и начинает нажимать все подряд кнопки. Ничего не происходит, лифт всё так же стоит на месте, всё так же темно.
- Я думаю, что, раз уж отключился в лифте свет, то, скорее всего он вырубился и во всём здании, так что нам стоит просто подождать, пока его включат – тогда мы выберемся отсюда. Небоскрёб большой, народу здесь работает много, так что, мне кажется, что долго мы здесь не пробудем.
- Хорошее предложение – Говорю я, тем более мне это даже на руку, я успею подготовиться к выступлению. – Давайте так и поступим.
Мне становится скучно, я знаю, что дальше будет, поэтому убавляю яркость подсветки телефона почти до минимума, чтобы он дольше проработал, лезу в сумку и достаю оттуда свой плеер и батарейный блок к нему. После недолгих поисков там отыскивается и целая упаковка из десяти пальчиковых батареек. При желании, и если бы мне не требовались еда и вода, я бы мог провести здесь больше недели – именно на такое время мне хватило бы такого запаса батареек. Я сажусь на корточки и подключаю блок к плееру…
- Молодой человек, что вы делаете? – Звучит всё ещё испуганный голос блондинки.
- Собираюсь немного поработать – Отвечаю я – И вам всем советую заняться тем же самым, если есть такая возможность. Всё равно здесь делать больше нечего…
я включаю очень тихую музыку, надеваю наушники и вынимаю из телефона стилус. Что ж, надо подготовится. Я начинаю писать.
Мягко, мягко, очень мягко ложится на землю невесомая пыль, мягче, чем первый снег она переливается и искрится в свете звёзд. Небо здесь всегда усыпано звёздами. Вот налетает лёгкий южный ветерок, он поднимает тончайшие частицы пыли в воздух и рисует ими в небе замысловатые узоры, а она летает и переливается в холодных колючих лучах. Драгоценная пыль. Да-да, именно драгоценная, потому что это не простая пыль, в ней очень много пыли алмазной, потому и искрится так... А если полететь вместе с ветром в сторону восхода, то небо впереди будет светлеть и, в конце концов, из темноты покажется ласковое утреннее солнце. Оно будет висеть в небе, согревая своим теплом раскинувшееся внизу зеленое море. Степь. Степь - это явление, которое можно назвать зелёным морем и совершенно не погрешить при этом против истины. Она, как минимум, не уступает морю в размерах. Она огромна до такой степени, что кажется бескрайней, хотя таковой конечно не является. По степи пробегают волны, это ветер колышет бесчисленное множество стебельков, листиков, бутонов и лепестков. Ветер здесь дует всегда, постоянно меняя при этом свое направление, чтобы перегонять по всему зелёному простору пыльцу. Пока дует ветер и светит утреннее солнце, степь живёт. И дальше, дальше... А дальше солнце будет потихоньку подниматься, пока не достигнет зенита…
Кто-то бьет меня по ноге. Я поднимаю глаза: это тот самый парень с поцарапанным кейсом, он, судя по всему, что-то кричит, размахивая руками. Опять приходит на ум аналогия с немым кино. На плеере включена функция случайного воспроизведения, поэтому тихая музыка, которую я включил вначале, сменилась вибрирующим гудением минимала, в котором и тонут все окружающие меня звуки. Я с интересом рассматриваю его, его движения, то, как сумерки и серый костюм скрадывают его движения. Кажется, что он вовсе и не человек, а какой-то темный сгусток, беспорядочно и бесформенно двигающий на ещё более тёмном фоне двумя светлыми пятнами. Рассматривать его настолько занимательно, что я даже голову на бок наклоняю. Мне всегда нравились такие зрелища, впечатление они на меня обычно производят такое, какое я испытываю, разглядывая каких-нибудь осьминогов в аквариуме. Странные, зловещие и непонятные существа плавают за толстым стеклом, так что, в принципе, мне на них совершенно наплевать. Однако сейчас я не в аквариуме. Размытое пятно подвигается настолько близко, что мне невольно захотелось отодвинуться, и сдёргивает с меня наушники.
- Да сними же ты, наконец, свои наушники! - слышу я крик – Выключи музыку, это невозможно слушать!
Картина разрушается, я вижу перед собой уже не тёмный сгусток, а светлые пятна становятся его лицом и кейсом, который он так и не выпустил из рук.
- Давайте, я включу другую… - предлагаю я, но он меня перебивает.
- Нет, выключи её! – кричит он.
- Я сделаю очень тихо…
- Нет. Ты. Должен. Её. Выключить. – С расстановкой и с яростью в голосе, шипя, говорит он. – Это ты во всём виноват, мы из-за тебя застряли.
- Если кто-то и виноват в том, что лифт сломался, - на этот раз его перебиваю я – то это ты, зачем ты сунул свой кейс в двери?
- А он прав, - раздаётся низкий женский голос, это заговорила девушка в костюме – сбой из-за этого вполне мог произойти.
- Да какого… - Восклицает он, кидается ко мне и хватает меня за грудки.
- Отпусти меня. – Спокойно говорю я, а сам думаю о стаях обезьян, пауках в банке и о том, что он растянет мой кашемировый свитер. – Отпусти. Ты чего здесь устраиваешь? Мы уже застряли, ничего теперь не поделаешь. Нам остаётся лишь сидеть и ждать, пока нас отсюда вытащат…
Парень меня отпускает, я его тоже. Сейчас есть огромная потребность в словах…
- Хотя, - медленно произношу я – в принципе, необходимости нам сидеть здесь как раз и нет. Сейчас я всё объясню. Во-первых, давайте познакомимся, - я протягиваю вперед руку – меня зовут Сава.
- Антон.
- Мария.
- Катя.
- Очень приятно. – Я поднимаюсь и начинаю рыться в сумке – Так вот. Однажды мы с друзьями попали в пещеры, попали совершенно случайно и абсолютно неподготовленными. Без фонарей и касок, только свечей по дороге купили, в простой прогулочной одежде, но это не самое главное.
Я достаю из сумки швейцарский нож и выхожу на середину лифта.
- Главное то, что у одного из моих друзей оказалась клаустрофобия, о существовании которой он ранее и не подозревал. Причём поначалу он терпел, и мы успели довольно далеко заползти вглубь, освещая себе дорогу свечками и ударяясь головами о торчащие сверху камни. Но скоро всё же наступил такой момент, когда он не смог больше терпеть и всё нам рассказал. Разумеется, мы решили, что его надо выводить на поверхность, только не могли решить, каким составом. Идея идти провожать его к выходу втроём, а потом возвращаться, нам не понравилась. Отпустить его одного – это даже не рассматривалось. В конце концов, мы решили, что провожать его пойдут двое, а третий останется здесь и их подождёт. Третьим оказался я. Антон, будь добр, дай мне свой кейс.
Он передал мне своё поцарапанное сокровище. Кейс оказался очень лёгким, я бы даже не смог поручиться за то, что внутри него что-то есть. Я поставил кейс посередине лифта.
- Итак, я оказался третьим, и остался сидеть в небольшом, и очень низком зальчике. Первой особенностью пещер оказалось то, что звуки, которые издают люди, перестают быть слышны буквально сразу, как они скроются за изгибом или поворотом. Так что… – Я встаю на кейс, чтобы дотянуться до потолка. – Катя, будь так добра, – я протягиваю ей свой телефон – посвети мне, пожалуйста, сюда. А, да тут и нож не понадобиться, - я слезаю на пол. – Так что я остался в полной тишине со свечкой в руках, однако она очень быстро прогорала, и я решил её погасить. Через пять минут сидения в кромешной темноте и полной тишине у меня появилась мысль о том, что пора паниковать. Через десять появился мотив – я подумал, что ушедшие заблудились, и мне необходимо идти их искать. Через пятнадцать мотив изменился – я был уверен, что меня бросили, и что надо выбираться. А через двадцать минут мои друзья вернулись. Их голоса зазвучали так же внезапно, как до этого замолкли. Так вот, к чему я это вам рассказал, - я вытаскиваю из потолка одну из панелей и заглядываю в образовавшееся отверстие – я это к тому, что сидеть здесь нам совершенно необязательно. Как думаете, что бы случилось, если бы я не дождался своих друзей тогда, а пошёл бы сам? Если хотите, можете туда полезть.
Я отхожу в сторону. Все, кроме Кати, по очереди, засовывают головы в проём и светят туда телефоном.
- Я думаю, что мы туда не полезем, ведь, правда? - Катин голос дрожит.
Все медленно кивают.
- Значит, будем сидеть и ждать. Только, пожалуйста, без эксцессов. А сейчас – я забираю у Антона телефон. – Мне нужно кое-что закончить. Я вновь сажусь на пол и продолжаю писать.
… Здесь своими теплыми лучами оно всегда освещает гору, с которой с огромной высоты низвергается водопад. Вода не долетает до плодородной равнины в виде потока, слишком велика высота. Поток разлетается на капли, а капли превращаются в невесомый туман. И этот туман медленно движется вслед за спокойным ветерком, пока не ложится росой на жирные зелёные листья. Часть воды они впитывают. Часть, но не всю, она собирается в капли и скатывается в наполненное сумраком влажное пространство. В тени крон деревьев, нежно обняв их стволы, раскинулось болото. В темной тишине слышно лишь падающие капли, да шелест листвы, которую шевелит всё тот же лёгкий ветерок. Но это там, наверху, здесь же царит сонная неподвижность. И именно она является причиной того, что вы сейчас должны себя осознать, чтобы не застрять здесь на сроки, приближающиеся к бесконечности. Наверху ярко светит солнце и гуляет в свежем воздухе лёгкий ветерок, здесь же темно душно, а воздух тягуч и практически неподвижен. Здесь нет ветра, который бы унёс вас куда-нибудь. Единственный способ выбраться отсюда, так сказать, волею судеб - это стать частичкой этой черной воды. Но она не зря кажется такой неподвижной... Так что нам с вами пора аккуратно двигаться дальше. Впереди самое интересное. Итак, мы с вами наконец-то начинаем замечать, что под нашими воображаемыми ногами уже не болотистая топь, а слой перепрелых листьев и хвойных иголок, а вокруг стало светлее, вопреки тому, что солнце уже клонится к закату. Да, господа, болото кончилось, и начался лес. Но мы двигаемся дальше, и он постепенно сходит на нет, а мы вылетаем... В степь. В точь-в-точь такое же зелёное море, как то, что мы уже видели. И здесь, блаженно качаясь на мягких руках ветерка, мы можем увидеть то, чего раньше не видели. Вот скрылось позади, в темноте, солнце, на небе уже становятся видны первые звезды, а впереди появляется уже знакомое нам серебристое мерцание. Здесь мы с вами вновь проявим свою волю и остановимся, дабы увидеть кое-что интересное. Интересное лежит на границе между степью и пустыней, вернее, она сама, эта граница, и является интересным, а ещё вернее, её отсутствие. Степь, хоть и называется морем, но таковым не является, она не налетает на пустыню, как на отвесные скалы. Проще говоря, никакой четкой границы нет, просто травы и цветы начинают расти из всё более сухой почвы, потом зелени становится всё меньше, и, наконец, вдаль тянется сплошной песок. Но движение присутствует и здесь. Там, где песка становится слишком много, трава быстро умирает и гниёт, таким образом, почва становится всё более и более плодородной…
Загорается свет. Раздаётся три облегчённых вздоха.
- Ну, вот и всё, окончилось наше совместное приключение, я надеюсь, вы все помните, на какой этаж вам нужно ехать? – Говорю я, а сам нажимаю кнопку своего этажа, седьмого.
Лифт трогается с места и, через несколько секунд, останавливается, двери открываются и я выхожу. Передо мной широкая закрытая дверь, из-за которой доносится шум – семинар, судя по всему, ещё даже не начинался. Рядом с дверью стоит огромный кожаный диван, и это именно то, что мне сейчас нужно. Я сажусь и достаю телефон. Дописать осталось совсем немного.
… Так, год за годом, век за веком, эта степь теснит пустыню, а за степью приходит лес, следом - болото, и снова степь, снова пустыня, и снова, и снова... Если бы вы провели здесь достаточно много времени - вы могли бы увидеть это своими собственными воображаемыми глазами, но я уже показал и рассказал вам всё, что хотел, поэтому теперь должен с вами попрощаться.
Ну, вот я и закончил. Я встаю, подхожу к двери и тяну на себя ручку. Как-то я выступлю? И выступлю ли я? Это будет уже совсем другая история…

Софья....20.02.2006