Машенька — единственный ребёнок в семье. Родители долго ждали её, радовались первым словам, учили делать первые шаги. Машенька добрая, отзывчивая, немного стеснительная и спокойная. Иногда ребёнок плакал, но этому не придавали большого значения. Приговор врачей прогремел как гром среди бела дня: у девочки — пиздецома. Сейчас врачи, наблюдающие Машеньку, говорят родителям, что с операцией тянуть не стоит. Операция стоит двести тысяч долларов, а лечиться надо в Швейцарии. У родителей таких денег нет.

Все эти истории одинаковы, как описание квартир в бюллетене недвижимости. У них одинаковое начало, одинаковая середина, одинаковый вывод, одинаковый призыв — заплатите дохуя денег, потому что операция ебануться какая дорогая.

О чём не пишут во всех этих историях — это о том, а почему операция такая дорогая? Почему под видом благотворительности огромное количество искренне сочувствующих людей занимаются рекетом в пользу врачей? Почему операция по пересадке чего-нибудь стоит сто тыщ, а не десять? Почему ампула с лекарством стоит 1000 долларов, а не 5?

Вот поэтому я и не люблю современную массовую благотворительность. Все просьбы о помощи я воспринимаю как просьбы помочь купить сумочку «Луи Виттон» или мольбы собрать денег на новый «Майбах».

— Может, авоська и «Запорожец» подойдут? — спрашиваю я.
— Ты бесчувственный урод, — отвечают они.