Почувствовав на своих щеках холодное дыхание равнодушной Вечности, питерец прикрывает глаза и начинает вспоминать, что он не успел сделать в этой жизни. Не прибил к стене полку, потому что не был уверен в том, что сделает это идеально. Не написал величайший в мире роман – по той же причине. Не встретил любовь всей своей жизни, потому что те, кого он встречал, тянули разве что на «любовь всего понедельника и части вторника», или «любовь на время отпуска и две недели после». И вот теперь, когда его покинула даже «любовь, которая закончится, когда у меня наступит кризис среднего возраста», он не понимает, кто же придёт утирать пот с его благородного куполообразного лба, умолять не покидать этот мир во цвете лет, и совершать прочие глупости, о которых пишут в книгах.

В дверь деликатно стучит потенциальная «любовь до гроба» (тем более, что до него уже буквально пара шагов), но питерец не уверен – достойна ли именно эта любовь утирать пот с его лба. У неё, конечно, длинные пальцы, но не слишком благородной формы. Нет, нет, такое важное дело нельзя доверять кому попало.

Ходят, стучат, с мысли сбивают. Итак, что же он ещё не успел? Собрать коллекцию китайских фонариков (все фонарики, которые ему попадались, были какие-то поддельные, китайские). Встретить рассвет на крыше (не нашел достойной крыши, да и рассветы нынче какие-то куцые, смотреть не на что)… Деликатный стук в дверь сменяют требовательные удары: видимо, это квартирный хозяин пришел за деньгами. «Не мог подождать, пока я умру, - кряхтит питерец, и кое-как сползает со своего скорбного ложа, - теперь окончательно сбили с мысли…»