За двенадцать лет я много думал о своих поступках. Вся молодость осталась в тюрьме. А сейчас я стою перед ее воротами, и не знаю, куда идти. Столько хотелось сделать на свободе. А сейчас я просто растерян. Кто-то окликнул меня. И это резануло слух. Как давно – целых двенадцать лет никто не называл меня Костей. Оглянулся. И не мог узнать этого человека. Потом дошло – это Саша. Как изменился! Из девятнадцатилетнего, веснушчатого, веселого парня он превратился в солидного мужчину. В галстуке и пиджаке. И только глаза смотрели все также доверчиво, и искренне. Надо же. Кто бы подумал. Перед глазами предстал тот знакомый паренек. Рыжий, в оранжевой футболке, красных брюках, оранжевых кедах. Как все изменилось. Мы обнялись. На глаза выступили слезы. Все так же пахло от него чем-то необычайно знакомым. Из его машины вышла девушка. Сомнений не было – это она. Моя Натали. Хотя, она уже давно не моя. Она совсем не изменилась. Ее голубые глаза смотрели так же печально-грустновато, робкая улыбка на губах, такие же красивые иссиня черные волосы. Как много лет прошло. Мы обнялись. Она такая же легкая, как и тогда, когда я носил ее на руках. Да, время не стерло в памяти ничего. На ее безымянном пальчике блеснуло кольцо. Безумно хотелось прикоснуться к ней. Но она уже не моя. Наверное, давно не моя. Как нежно звучало мое имя, произнесенное ею. Как окутывала меня тихая, нерешительная печаль. Новость, произнесенная Колей, застала меня врасплох. Мама умерла через три месяца после того, как меня осудили. Бедная моя. Не дожила до освобождения своего непутевого сына. Квартиру завещала Натали. Чтобы когда меня освободят, она передала эту квартиру мне. Мы сели в Сашкину машину и тронулись. Тут я, конечно, выразился неправильно. Мы тронулись в путь, а не умом. Хотя я был близок к этому. Натали сидела рядом на заднем сидении. И я вдыхал знакомый запах ее волос.