Я помню, как ты, перепутав сцену, уплывал декорацией мальчика-пустыни под живое жующее чмоканье краснодарских МГУшников. Даже мой любимый мим не смог превзойти тебя в пронзительности и захватить мое нетренированное внимание.

" Интересно, а какова тепловместимость нашей планеты?" - спросил мальчик у своей бабушки, хотя уже четырнадцать лет был ей совсем чужим и учеником. Я почти вернулась, потому, что под твоим капюшоном была такая густая (но моя) надежда, что захотелось вырваться, а потом уснуть, ты знаешь. Поезд ехал к морю, а мои попутчики были для меня тогда просто людьми, хотя я, ежедневно, вместе с зубной пастой втирала себе преданность хотя бы к половине из них. Они сдерживали улыбками свою пока несмелую свободу, а мне хотелось в том же порыве плакать, так как я предаю то, за что хочу держаться. Я тогда убегала, догадываясь что дело только в скорости, но сомнения вырывались глупыми шутками и чудовищными мимическими картинками на моем лице.

Поезд конечно же проглотил мое тело, а я старалась помнить о том, что я, это то что проглотило тело, а поезд, это то, что проглотил сначала человек, а потом целая страна.