В колонках играет - Rape me Nirvana

Гжель видели все. Так называют вид росписи по глине. Голубые и синие с фиолетовами цветочки и узоры. Гжель-это еще и место, где рисуют эти самые цветочки и добывают ту самую глину на которой рисуют :)
Если сесть на Казанском ж/д вокзале Москвы на электричку в сторону города Егорьевска то в Гжели вы будете через час с небольшим. Это полустанок. Полустанок во всех смыслах этого слова. ДомА редко когда из плит и в 4 этажа, в основном двух- и одноэтажные деревянные барачные постройки. Вокруг расположены села и деревни с равным удалением от станции в километрах 5-7 по радиусу. До самого поселка от станции тоже идти надо или вдоль железной дороги (чтобы не потеряться в темноте неосвещенных катакомб расположенной между станцией и поселком промзоны - дорога проходит как раз по ней) или за силуэтами людей, идущих в общем направлении жилья, в надежде, что им по пути с тобой и они никуда не свернут. Но это все зимой, когда горят редкие фонари и когда все вымирает.
Летом проще. Оживляется немного станция, уже можно увидеть человек 15. Старуушки вылезают на солнышко во дворах своих домов-ровесников, детишки тянутся за пивком и водочкой, мужички что то латают и чинят или же что-то прут. Небо голубое и безоблачное, пустынные дороги, опрятные полянки с красивенькими полевыми цветочками...
В стороне поселка, за окраиной находятся заброшенные карьеры. Из них в свое время была вытащена глина, "Для того чтобы на ней рисовать после обжига тарелочек и чашечек?", спросите подумав вы. Нет, проще - для кирпичей. Кирпичи делают и поныне, да не те и не в том количестве. Карьеры заброшены, там скопилась вода и в них купаются летними погожими деньками. Дно правда глинистое и незапачкавшись из водицы вылезти проблематично, оттого и хочется вновь вернуться туда и отмыть глину. Народ не задирист, утомлен солнцем и выпитым. Зима кажется далекой и все проблемы несущественными. Как жизнь и смерть.
Именно эта ассоциация всегда со мной с тех пор, как я был там последний раз. Была и моя жизнь в Гжели, была и смерть.
Еще один кусок чего то родного и невосполнимого остался в тех летних прудах и зимних лютых морозах.