САГА О СУСЛИКАХ - РЕАЛЬНОСТЬ ПРОДОЛЖАЕТ БРЕДИТЬ

КАК ВСТРЕТИЛИСЬ ЖИВЫЕ ИНКАРНАЦИИ ИСААКА НЬЮТОНА И МИХАЙЛО ЛОМОНОСОВА
Однажды в Лес явился Бурундук. Был он родом откуда-то из далеких северных краев, а зачем, с какой такой великой миссией и как надолго явился он в Лес – то никому ведомо не было. Да и была ли у него вообще хоть какая-нибудь – пусть хотя бы и не очень уж великая – миссия – сие есмь тайна великая, мраком покрытая – причем прежде всего для самого Бурундука. Доподлинно известно только одно – был этот Бурундук (по установившейся уже традиции) не простым Бурундуком, а еще и живой инкарнацией великого русского ученого Михайло Васильевича Ломоносова в придачу.
Однако, должна же была быть у Бурундука хоть какая-то цель. Поэтому, для пущей ясности и простоты, мы предположим, что прибыл он с целью обмена опытом и установлению прочных и далеко идущих дружеских связей с обитателями Леса. [699x466]
И вот ведь незадача – как раз таки со спонтанными далеко идущими дружескими контактами и обменом драгоценным опытом вышла у Бурундука определенная загвоздка. Еще бы - Хорек, как всегда, дрых; Барсук – смеялся; Малах Ге-Мавет в пьяном угаре пытался поймать собственную тень (или пьяная тень пыталась поймать Малаха Ге-Мавета – с этими волшебниками всегда лучше быть настороже, да только все равно в их манипуляциях ни хрена не поймешь); а сусликов, на свое счастье, Бурундук в тот день не встретил. (Кстати, жаль - было бы очень любопытно и забавно взглянуть – желательно в замочную скважину – на великую батальную сцену «Спонтанные дружеские контакты с сусликами»). Волк же с Бобром ожесточенно дрались на опушке – у них возникли какие-то недоразумения и взаимные несогласия в области толкования книги Владимира Ильича Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». Бурундук, попытавшийся было установить с ними теплые дружеские отношения, был немедленно повержен совместными силами субъективного идеализма и воинствующего материализма ниц, после чего с позором изгнан (материальным референтом «позора» в тот солнечный день был увесистый пинок под зад).
И вот, расстроенный, погрустневший и обидевшийся на все прогрессивное человечество Бурундук побрел куда глаза глядят, не рассчитывая более на дружественный прием с хлебом и солью (а изначально, видимо, очень даже рассчитывал – все-таки инкарнация Ломоносова, как-никак, а не какой-нибудь там диджей Бобо).
Но тут, на беду всего вышеупомянутого прогрессивного человечества, повстречался на пути Бурундука Лось. Живая инкарнация Исаака Ньютона во всей своей полноте – и, как всегда, со своими рассуждениями о катающихся шарах и летающих яблоках. Страшно обрадовался Бурундук.
- Невтон! – душераздирающе завопил он, - и бросился на Лося с распростертыми объятиями.
От неожиданности Лось кашлянул и поперхнулся окончанием фразы про летающие яблоки.
- Ты кто такой? – строго спросил он Бурундука.
- Я – Бурундук, живая инкарнация великого русского ученого Михайло Васильевича Ломоносова! – заголосил Бурундук.
- Не знаю я никаких Ломоносовых, - важно произнес Лось, - инкарнация? Я не верю в инкарнации! – и, гордо отвернувшись, продолжил свой монолог, не обращая более внимания на шумного собеседника.
Бурундук немного оторопел, но услышав слова Лося о катающихся шарах и протяженности материи, снова воспрял духом.
- О, Невтон! О чем это ты таком интересном говоришь?
- Ты все еще здесь, инкарнация? – смерил его Лось презрительным взглядом из-под очков, - какой я тебе Невтон? Не видишь, что ли, что я – Лось?
Бурундук пропустил его слова мимо ушей.
- Ну как же, Невтон! Я очень хорошо знаю все про материю!
- Все-все? И откуда же тебе знать, инкарнация, про материю? Что такое материя?– собеседник явно раздражал Лося, отвлекая его от размышлений.
- Материя – это то, из чего вещь состоит и то, что определяет ее сущность! – гордо произнес Бурундук.
«Ни хрена себе финт! » - испуганно подумал Лось и ускорил шаг.
- Материя бывает двух видов!
«Твою мать» - пронеслась в голове Лося паническая мысль.
- Из собственной материи тело состоит, а посторонняя заполняет в теле промежутки, свободные от собственной материи!
«Господи, помилосердствуй!» - и Лось побежал.
- Постой, Невтон! Куда же ты! Это ведь так созвучно твоим собственным идеям! Невтон, постой!
Но Лося, уже развившего свою крейсерскую скорость, был способен теперь догнать разве что поезд системы «Красная стрела», которого отродясь в Лесу не водилось. Бурундук же, по своим антропологическим качествам, явно не относился к классу поездов.
- Невтооооон! – отчаянно закричал он. - Постооооой! Есть еще третий вид материи! Тяготиииииииииительнаяяяяя!
Только далекий хруст веток был ответом Бурундуку.
Так был посрамлен великий физик сокрушительной силой русского гения.



ХРОНИКА ПИКИРУЮЩЕГО СУСЛИКА
К слову, о пикирующих с небес Сусликах.
Однажды стадо кенгуру, живущих под горой Фудзияма, решило устроить экзистенциальную провокацию. Думаю, вам не нужно объяснять, что такое экзистенциальная провокация в исполнении японских кенгуру. Блин, вернее, я искренне надеюсь, что вам не нужно объяснять, что такое экзистенциальная провокация в исполнении японских кенгуру. Ведь даже если вам совершенно необходимо узнать, что же такое экзистенциальная провокация в исполнении японских кенгуру, то по целому ряду причин я все равно не смогу вам этого объяснить. Во-первых, кенгуру в Японии не водятся. Во-вторых, я никогда в Японии не был. В-третьих… одним словом, я не знаю, что такое экзистенциальная провокация в исполнении стада кенгуру, живущих под горой Фудзияма. Если уж на то пошло, то я вообще не знаю, что это такое - «экзистенциальная провокация».
Тем не менее, стадо кенгуру, живущих под горой Фудзияма, несмотря на тотальное общественное неведение относительно конкретных методов и сущности экзистенциальной провокации, решило все-таки ее устроить.
Объектом для экзистенциальной провокации был избран, по всей видимости, великий волшебник Малах Ге-Мавет, поскольку был он в этот день не в форме (выражаясь более конкретным и живым языком – в очередной раз перебрал и прикинулся стадом кенгуру, поднимающихся на гору Фудзияма). В свою очередь, стадо кенгуру, воспользовавшись моментом, прикинулось самим великим волшебником – и, следовательно, тоже оказалось не вполне в форме.
К вопросу о форме. С формой в тот день творилось вообще нечто невероятное (самое удачное время для выполнения экзистенциальных провокаций, следует отметить). Посудите сами.
Волк, например, накануне ставил в высшей степени дзен-буддийские опыты мистического самоопьянения под идейным (хоть и дистанционным) руководством товарища Судзуки (кстати, главного друга японских кенгуру). И поэтому он с самого утра мучился вполне экзистенциальным состоянием мистического самопохмелья (как мы уже упоминали, Волк отождествлял это состояние с христианством). Так что заявление «Волк в форме» в тот день не только не соответствовало действительности, но было еще и в высшей степени опрометчивым.
Бобер же принимал в вышеупомянутых процедурах Волка самое горячее и непосредственное участие. И поэтому был совсем не в форме. Нет, христианство его с утра не мучило – зато Бобер страдал от огромной шишки на лбу и ужасающих размеров синяка под (третьим, очевидно) глазом. Все это могло свидетельствовать лишь об одном - Волк вчера находился в весьма опасной близости от просветления.
Лось (последний раз напомню вам – живая инкарнация Исаака Ньютона – других Лосей в Лесу попросту не было) был вынужден на время прервать свои размышления о летающих яблоках и катающихся шарах. Накануне он столкнулся с довольно интересным феноменом, который он сам окрестил «фестивалем летающих кедров». (Местные дровосеки называли это явление несколько проще и не столь высокопарно – «лесозаготовка»). Чудом уцелев в отчаянной борьбе с силами гравитации, Лось находился в состоянии, весьма и весьма далеком от своей обычной формы.
Барсук упал с дерева, наблюдая (в своей обычной манере) за попытками Медведя усесться в позу торжественного Лотоса. Поэтому он был вынужден уединиться в своей норе и не показывать носа наружу, так как вывихнутая челюсть здорово мешала поддерживать ему свою традиционную (в плане смеха) форму.
Хорьку почему-то не спалось. Он с понурым видом шатался меж деревьев и совершенно не знал, чем ему заняться, поскольку не привык к состоянию бодрствования длиной более чем три минуты.
Одному только ясеню Игдразиль, как назло, приспичило быть в форме (а не прикидываться, по своему обыкновению, покосившейся старой елкой) именно в этот самый день.
Так вот. В качестве инструмента для экзистенциальной провокации стадо кенгуру, живущих под горой Фудзияма и прикинувшихся великим волшебником Малахом Ге-Маветом, в тот день выбрали именно ясень Игдразиль. Они (или он? если вспомнить тот факт, что стадо кенгуру прикинулось Малахом Ге-Маветом в единственном числе) отправились сотрясать небесные устои, пользуясь его (ясеня) стволом как лестницей. И, надо сказать, совершенно неизвестно чем бы все это безобразие закончилось (сами понимаете, закончиться оно могло чем угодно, и, вероятнее всего, чем-нибудь до невероятия омерзительным и в высшей степени плачевным) если бы в тот самый миг, когда стадо кенгуру добралось аккурат до середины небесного свода (не упускайте из виду тот факт, что ясень Игдразиль, когда был в форме, высоту имел практически бесконечную) на арену не приспичило выйти стаду пикирующих Сусликов. Нет, я понимаю, что стадо кенгуру, живущих под горой Фудзияма, Сусликов не боялось. Зато Сусликов до невероятия боялся Малах Ге-Мавет, который как раз в этот момент, прикинувшись стадом японских кенгуру, подбирался уже к самой вершине горы Фудзияма. Надо ж было случиться такому, что именно вершина этой горы была избрана Сусликами в качестве объекта для пикирования (впрочем, ничего случайного не бывает и Суслики всегда все делают в нужное им время и в нужном им месте – так уж мир устроен).
Естественно, великий волшебник Малах Ге-Мавет, увидев, какие дела вокруг творятся, мгновенно протрезвел, и, как того и следовало ожидать, пришел в свою собственную форму, а стадом кенгуру прикидываться перестал. Это повлекло за собой целую цепь необратимых (но весьма интересных с точки зрения постороннего наблюдателя) событий.
Стадо кенгуру, шокированное таким внезапным и вероломным возвращением Малаха Ге-Мавета к собственной форме, вынуждено было прекратить свои грязные попытки экзистенциально спровоцировать действительность и вернуться обратно в Японию.
Волк обнаружил под одним из буков пивную заначку Бобра, чему несказанно обрадовался и от христианской мрачно-эсхатологической парадигмы отошел. Бобер, увидев такое бесцеремонное обращение с недельными запасами собственного пива, пришел в неописуемую ярость (понятно, конечно, что состояние ярости не пристало дзен-буддисту, но как бы вы отреагировали на месте Бобра, а?) Он тут же забыл о синяках под третьим глазом, невероятных размеров шишках и прочей дребедени и, яростно крича, приступил к своему обычному занятию – практическому упражнению в коанах на пару с Волком. (Судзуки и не подозревал). Одним словом, с вопросом формы о Волка с Бобром наступила долгожданная, полная и окончательная ясность.
Лось, придя в себя от шока, включил в свой обычный монолог в качестве примечания закон о действии, которое всегда равно противодействию (ну, вы его знаете) – только вот почему-то падающим кедрам этот закон был до фени.
Медведь что-то напутал в самопозицонировании и вместо позы торжественного Лотоса принял позу Обреченного Кактуса, в результате чего упал и проломил крышу в норе Барсука, попутно одной из спутавшихся лап вправив хозяину на место вывихнутую челюсть. Хохот Барсука был просто неописуем.
А Хорек уснул, и ему приснилось, что он стал пылью на босых подошвах Марии Магдалины.
И только старая покосившаяся елка торчала над всем этим безобразием. Ясень Игдразиль, как всегда, был не в форме.


[Необходимая приписка к «Хронике Пикирующего Суслика»]
Кстати, не уверен, что экзистенциальная провокация не удалась. Кто их знает, этих кенгуру, проживающих под горой Фудзияма, что именно они имели в виду…


КАК МЫШЬ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ СТРАХ ПРЕОДОЛЕЛА
На самой окраине Леса, под покосившейся, заросшей мхом кочкой, жила Мышь. Зимние месяцы она проводила в глубокой, непробудной спячке (хотя до Хорька ей, конечно же, было далеко – тот ухитрялся спать практически все время, да еще и сны, к тому же, видеть, чего за Мышью никогда не водилось).
Остальное же время года наша Мышь была одолеваема всеми известными прогрессивному человечеству видами экзистенциального страха одновременно. Экзистенциальная Тревога, Экзистенциальное Отчаяние, Экзистенциальный Ужас и Ощущение Тотальнейшей Заброшенности В Мир (под кочку, если уж быть точным) – все это было ведомо Мыши отнюдь не понаслышке.
Существование порой начинало конфликтовать с ее Сущностью с такой невероятной и ужасающей силой, что бедная наша Мышь в Экзистенциальной Панике начинала метаться по своей маленькой норке, с разбегу ударяясь о земляные ее углы и вызывая тем самым тысячи миниатюрных (но вполне катастрофических в масштабах норы) землетрясений.
О Мире, лежавшем за пределами ее норы, ей было известно не так и много. Но, во всяком случае, Мыши было известно, по крайней мере, три факта, казавшихся ей вполне достоверными.
Во-первых, мир за пределами ее норы все-таки существовал. Порой это его существование вторгалось внутрь норы очень недвусмысленным (можно даже сказать, хамским) способом, о котором мы расскажем чуть позже.
Во-вторых, мир за пределами норы был местом вполне ужасающим, потому что в нем водились Суслики.
В-третьих, в мире за пределами норы водились Суслики, и это делало его местом вполне ужасающим.
(Следует отметить, что только читателю, никогда в жизни не сталкивавшемуся лицом к лицу с Сусликом, второй и третий факты покажутся несколько тавтологичными. Ни одному обитателю Леса ни когда бы не пришло в голову применить слово «тавтология» к Суслику. Душевное здоровье, знаете ли, дороже).
Суслики являлись одним из самых конкретных воплощений Экзистенциального Страха нашей Мыши. Можно было бы их даже обозвать «материальными референтами» этого Страха, если бы хватило на это смелости. К сожалению, смелости на это хватит только у стада кенгуру, живущих под горой Фудзияма. Но, к величайшему сожалению, стаду кенгуру, живущих под горой Фудзияма, совершенно неведом термин «материальный референт».
Ах да. Мышь.
По какой-то, совершенно неведомой нам причине (опять же, следует отметить, что любая причина и любое следствие тут же становятся неведомыми, как только речь заходит о Сусликах), нора Мыши была избрана Сусликами одним из важнейших объектов для медитации, наряду с «Брачующимися ежиками» Бобра – этим мексиканским сериалом от скульптуры, и ясенем Игдразиль, который от этих пертурбаций давно уже потерял всяческое подобие формы.
В моменты этой медитации сила Экзистенциальных Переживаний Мыши прямо-таки достигала своего апогея, и она начинала тонко и очень жалобно пищать. Суслики, вероятно, реагируя на этот звук (ведь о Сусликах никогда ничего нельзя сказать с полной уверенностью), начинали с особым усердием вглядываться вглубь норы, и их интерес к ней возрастал тем больше, чем тоньше становился писк несчастной Мыши. Дело это всегда оканчивалось Глубочайшим Экзистенциальным Обмороком (Мыши, конечно же, а не Сусликов), после чего она очень долго приходила в Себя (видать, блуждала где-то по дороге).
Сколько ни уверяла себя наша Мышь, что все ее Страхи – это и не Страхи вовсе, или что ее Страх – это неотъемлемый компонент ее Экзистенциальной Свободы, или что она увязла в «Свободе От» и никак не может наконец перейти к «Свободе Для» - ничего не помогало. Экзистенциальные Обмороки становились все глубже и глубже, а медитации Сусликов – все воинственнее и воинственнее.
И вот однажды осенью, не в силах больше терпеть всех этих надругательств, Сущность Мыши впала в очередной конфликт с ее Существованием. Этот конфликт разрывал ее с такой силой, что оказалась наша Мышь буквально выброшена им за пределы своей норы.
И увидела она тогда, что мир вокруг – прекрасен и удивителен. Что никаких Сусликов поблизости нет, только елка какая-то покосившаяся торчит (Мышь ничего не знала о том, что ясень Игдразиль в очередной раз был не в форме). Яркое солнце слепило ей глаза, улыбаясь с небес, все вокруг было покрыто золотыми листьями, и белоснежные облачка лениво купались в пронзительно ясном голубом небе.
Невероятный восторг охватил все существо Мыши. Забыты были все конфликты, все Сущности и Существования, Экзистенциальные Ужасы… да и вообще, шел бы этот экзистенциализм на фиг и куда подальше.
И радостная Мышь с восторженным писком побежала вперед по осенней траве. Она кувыркалась, прыгала и не уставала радоваться жизни.
Бежавший мимо Лис чуть было не принял ее за кусочек жизнерадостного голландского сыра… но вовремя (для Мыши) подумал, что ни одному голландскому сыру не свойственна такая искренняя и неприкрытая жизнерадостность. И поэтому есть ее не стал.
Так Мышь смогла преодолеть Экзистенциальный Страх.