Зайдя к нему, я не могу не удивляться всему тому великолепию, которым он себя окружил. Я чувствую себя чугунной сковородкой среди всего этого светлого великолепия произведений искусств; пятном сюрреализма среди шедевров эпохи Возрождения, и, кажется, он тоже замечает это, когда с улыбкой (со своей вечной улыбкой самодовольного аристократа) вплывает в холл. Я его почти терпеть не могу. Именно сегодня. В своей безупречности он, пожалуй, перебарщивает.
Светловолосый, голубоглазый (имею дурацкую привычку сравнивать его глаза с весенним небом, кстати), умудрённый опытом венецианский Принц... Вечно молодой. Вечно настроенный крайне уверенно. Эгоистичен, но в меру. Хотя кто видит меру в эгоизме?..
- Здравствуй. - Сообщает он, улыбаясь во все тридцать два зуба. Со своими манерами, со своими аристократическими замашками и со своим безупречным языком он меня удивляет. Оказывается, реальное воплощение идеала может быть холодным и прекрасным, как статуя. Как же ему не хватает Армана рядом! Это взбалмошное дитя творит с ним просто чудо, если оказывается рядом. Я перебарываю в себе желание притащить сюда Армана. Но ему пока не стоит его видеть. Это будет мой маленький сюрприз. Когда Арман перестанет клясть меня и ругать на все корки, и, между прочим, стараться поколачивать меня по всему, что душе угодно, я его покажу Мариусу. А сейчас пока не время. Не успокоился ещё. А ещё отличался спокойным нравом... Когда-то. Давно.
- Привет, Мариус. - Нагло заявляю я, опомнившись. Я внезапно осознала, что рассматривала его где-то с минуту. - Где там Франциск? Он ещё не соскучился по мне?
Он недоумённо смотрит на меня, стараясь скрыть от меня всё, что он не хочет, чтобы я знала, но я лишь ухмыляюсь в ответ, без приглашения падаю в кресло и смотрю на часы:
- Хватит строить из себя недотрогу, Мариус. Я знаю, что он здесь. Давай, зови, показывай, мне с ним поговорить надо. И у меня мало времени. Ещё кое-куда слетать надо.
Он медленно исчезает с моих глаз. Ко мне летят его мысли: "Я думал, ты будешь рада меня видеть". Затем я слышу знакомые шаги на лестнице и успокаиваюсь...
- Здравствуй, Франциск. - Я намеренно не смотрю ему в глаза. Я не хочу этого делать.
- Здравствуй... Милен. - Говорит он.
- Ты думал, я тебя не найду, да? - я смотрю на гладь канала за высоким окном, на отблески фонарей в воде... Нет, он действительно думал о том, что я не смогу до него добраться?.. Что оставлю его в покое? Да, надежда умирает последней... И она, похоже, умерла... Так объявим же минуту молчания в память о безвременно ушедшем...
- Милен... Я... Прости.
Я вскидываю брови. Он это заметил? Я улыбаюсь.
- Всё в порядке. Я не злюсь на тебя. Просто... интересно было, как ты здесь. - Я оглядела холл и ещё раз поразилась красоте.
Он пожал плечами.
- Я... в порядке... Мариус... Он же... Такой...
Я резко прерываю его жестом (ещё бы, мне не хватало слушать его рассказов о том, как прекрасен Мариус) и киваю:
- Да, да, внимательный, заботливый, готовый всех приютить... Сердобольный. - у меня эти слова получились с саркастическим оттенком, но Франциск, кажется, не придал этому значения. - Я знаю, каков Мариус. - Подытожила я. - Ты здесь останешься?
Он снова пожал плечами... Я не учила его во всём сомневаться.
- Не знаю. Может быть. А может быть, и нет. Вернусь к тебе. И останусь. - Он помолчал. - Навсегда.
Я опускаю голову. Не люблю таких разговоров о вечности... Когда слово "навсегда" приобретает какой-то иной смысл. Смысл., который мне совсем не нравится.
- Навсегда... - протягиваю я. - Навсегда. Знаешь, я бы очень этого хотела, правда, но... - я резко прерываю саму себя, опомнившись. Не стоит говорить того, чего говорить не надо.
- Тогда я останусь здесь и буду ждать тебя. - Он смотрит на меня, ожидая встретить ответный взгляд, но я упорно смотрю в сторону. Я не хочу смотреть в его глаза, я не хочу снова увидеть его будущее в самых мельчайших подробностях... Нет. Не хочу.
- Дело твоё. - Я встаю. - Прости, мне пора. Я тоже буду... ждать тебя. - Уходя, я даже не оборачиваюсь. И омут его серых глаз остаётся лишь в памяти, но в него я уже не падаю. У меня возникает отчётливое ощущение, что со своим уходом я оставляю в этом доме часть себя, и я вздрагиваю. Прощай, Франциск...
Я иду по дороге, минуя мелкие группы любопытных туристов (Венеция... здесь и ночью эти несчастные японцы не угомонятся никак!), я иду, и думаю о том, что, может быть, я потеряла того, кто сидит сейчас в этом треклятом шикарном палаццо и мирно беседует с воплощением безупречности, навсегда. Что я могу больше никогда его не увидеть.
Конечно, он в чём-то прав. Ведь жизнь кочевника не для него. А я вечно брожу где-то, я уже не помню, когда и где в последний раз у меня было постоянное место жительства. У меня есть дом в Новом Орлеане, квартиры в некоторых городах, но я нигде не живу постоянно.
Но место, где я бываю чаще всего - это Новый Орлеан. Ничего уж с этим не поделаешь.
Где, кстати, снова прочно обосновался Луи.
Но всё это не так важно. Я снова остаюсь одна. Я всегда одна. Ах, да. Я и забыла, что это моё наказание...
Что ж, будем мириться.
И где же он? Тот, о котором я иногда вспоминаю... Как всегда, его нет рядом.
Хотя, впрочем, если я захочу, то могу отправиться туда... и немного понаблюдать.
Снять стресс, так сказать...

После того, как очередной десяток вампиров был благополучно уничтожен за доли минуты в каком-то там ночном заведении в Румынии (иногда непреодолимая глупость некоторых вампиров меня поражает. Когда говоришь: "Ребята, ваш час настал, вы у нас нарушаете правила? Нарушаете. Убиваете себе подобных? Убиваете. Покойтесь с миром", они начинают хохотать. Правда, когда на их глазах в мучениях умирает первый из них, они пугаются не на шутку. Да ещё и вид мой - с окровавленными их же кровью губами - впечатляет), я направилась на осуществление "снятия стресса".

...Ночь темна... Слишком. И переулок тёмный. И он. Не похоже это на него - стоять, прислонившись к стене... И просто смотреть на свою жертву. Почти в упор.
Заигрывает?
Я сижу на крыше. Курю. И смотрю вниз. Наблюдаю.
О, эти движения. Знакомы почти наизусть. Неуловимые, изящные, грациозность феноменальная, кошачья. И взгляд резкий, настойчивый, упрямый. И глаза - как океан - манят и топят в пучине...
"Что же он сделал такого, что ты его так мучаешь?.." - думаю я. Я вижу, как он напряжён, как хочет крови... Но почему-то всё дальше заигрвает с жертвой.
Мне становится любопытно. Я спускаюсь вниз, оставаясь абсолютно незамеченной. Я вижу, как он шепчет что-то ему - тихо-тихо, неуловимо. Я могу прислушаться, но не делаю этого. Он приобнимает свой "ужин" за плечи и мягко, ласково смотрит в глаза - совсем не так, как минуту назад.
Я как-то по-особенному улыбаюсь (есть одна такая улыбка, из разряда "уж я-то знаю"). И опускаю глаза на тротуар... По-прежнему курю.
Затем - лёгкий укол в артерию. И жертва пытается выбиться. Ничего не получится, ты обречён на смерть... Зря ты встретил вампира, подобного ему. Такой не остановится ни перед чем и ни перед кем...
- Держись... - Вдруг говорит он и опускается перед жертвой. - Тебе ещё многое предстоит.
Секунды хватило, чтобы до меня дошло: он сделал этого юношу вампиром. Я холодно смотрю на них. Сегодня явно неудачная ночь. Сначала Мариус, затем Франциск, затем - он... И как они все сегодня любят меня разочаровывать...
Я поворачиваюсь и быстрым шагом ухожу. Куда глаза глядят.
А глядят они в сторону моей парижской квартиры...

- Ты уже вернулась? - он вскидывает брови. Янтарный блеск его волос на миг ослепляет меня, затем показывается его белое лицо и рука.
Я молча вхожу и, не обращая на него ровно никакого внимания, прохожу мимо, раздеваясь на ходу. Мне сейчас не до разговоров... Тем более, с таким существом... приобщённым... к этим.
- Милен, что-то случилось?
Какое участие! Я мимолётом кидаю на него взгляд и поворачиваюсь на бок на своём диване (спальню занял он, естественно), с книгой в руках и делаю вид, что всё в порядке.
- Я же вижу, что что-то не так. - Он встаёт на колени перед диваном. Я знаю, что в его взгляде горит любопытство, но всерьёз думаю, что мои сегодняшние приключения не стоят особенного внимания.
- Не важно. Я просто устала.
- А мне кажется, важно. Ты какая-то... убитая...
- Депрессия. - Улыбаюсь я. - Не обращай внимания.
Он молчит. И гладит меня по волосам. Я ухмыляюсь. У них что, работа такая - вечно меня успокаивать?.. Вроде бы я никогда никому не закатывала истерик, сцен и драм, вроде бы никогда не приходила в слезах...
Но он как-то слишком успокаивающе относился ко мне сейчас. Я молчу и никак не реагирую на его прикосновения. А как я могу реагировать?
В голову, как назло, лезут самые кошмарные мысли, и я пытаюсь их развеять, но не слишком получается... Затем я поворачиваюсь к нему и целую.
Он не ожидал. Он сидит и смотрит на меня невинными глазами. Я снова отворачиваюсь от него.
- Милен... - говорит он, и его руки чуть ли не с силой поворачивают меня к нему. С придыханием он целует меня в ответ.
- Отвяжись. - Улыбаясь, говорю я. - Успокоился, видно? Можно уже Мариусу бандеролью отправлять?..
Края его губ приподнимаются.
- А можно остаться? - в его глазах читается намёк, в голосе - тоже, я раздумываю долго, и он нетерпеливо ждёт.
- Можно. Ещё на неделю - максимум. - Я пытаюсь укрыться пледом. - Ещё месяц на этом диване я не выдержу. - Ворчу, скидывая нечаянно подушку.
Он смотрит на мои старания и слегка смеётся.
- Милен, Милен... Почему же ты не сообщила мне об этом.
Я морщусь и качаю головой.
- Да ладно тебе... Будь как дома. - И пожимаю плечами.
Я закрываю глаза, надеясь, что усну раньше, чем он успеет что-то предпринять, но чувствую, как его рука берёт меня за запястье и буквально поднимает с дивана.
- Что ты творишь? - вяло протестую я.
- Там хватит места на всех... - говорит он, его взгляд останавливается на мне и не требует объяснений. Не говоря ни слова, я впиваюсь ему в шею...
Вкус его крови восхитетелен. Это не передать словами... Я пью, словно впадая в экстаз, слушая частое биение наших сердец... Через некоторое время я чувствую, как он, в свою очередь, впивается клыками в мою артерию...
Наши губы сливаются в поцелуе.
- А теперь - спать. - Говорю я и снова возвращаюсь на диван, одним взглядом выключая свет.
Арман, видимо, разочарованный, но всё же довольный, убирается к себе...
Нет.
Ничего подобного больше не будет.
И, дав себе эту клятву, я пытаюсь уснуть...
Бесполезно.

...И я выхожу сюда, слушаю музыку...
И пишу.
Надеясь, что то, что мне не принадлежит, не проснётся и снова не придёт сюда...