В колонках играет - тишина
Настроение сейчас - южная ночь и одинокий вечер…

Мне снилась испепеляющая жара. Южная ночь. Весна. Обычная весна, похожая на три тысячи других весен в этом городе. Ночной, каменный город, гуляющая толпа на площади, мраморная лестница, огни, запах бензина, перемешавшийся с запахом тысяч белых и розовых азалий на балконах и террасах. Одному бродить среди влюбленных и туристов. Сожалеть, что не относишься к числу первых и не желаешь относить себя ко вторым. Хочется быть своим и жить там, вдыхая эту пахнущую азалиями и бензином вечность. А еще высокие шпильки, впивающиеся в раскаленный асфальт. Ах, да, еще, конечно же, платье. Белое, в черный горох, в стиле 50-х. На шее поблескивает старинный медальон на серебряной цепочке.
Войти под белокаменную арку. Выпить чашку кофе в кафе с двухсотпятидесятилетней стариной, невозмутимыми официантами и его историей вечных бродяг: Байрона и Стендаля, Казановы и… За соседним столиком элегантная дама с множеством сумок из Валентино и Армани громко разговаривает по сотовому телефону. Раздражает. Уйти.
Мрачные арки, камушки срываются из-под ног и со стуком катятся вниз по лестницам с истертыми, щербатыми ступеньками. Каменные, пропитанные жаром дома и такие же мостовые, еще не успевшие остыть от полуденного зноя. Потрескавшаяся земля. Ни машин, ни людей: город потерял приметы времени.
Грязная и мрачная подворотня. На удивление чистый внутренний двор с оранжереями, террасами и террасками, садиками и витыми наружными лестницами, сплошь усеянными цветами самых разных и невероятных оттенков. Второй подъезд, темная лестница.
Этаж третий. Скрипучая дверь с номером 16. Таблички с фамилией нет. Кнопка звонка, но звука не слышно. Кто знает, сколько лет уже не работает этот звонок? Ставни на окнах. В них можно запереть сумерки. Мало мебели. Войти в квартиру. Бросить ключи в дальний угол. Снять одежду. Голое, влажное тело. Аккуратно, сосредоточенно переставлять ступни по ледяному, кафельному полу. Освежающий, прохладный душ. В старом проигрывателе джаз. Со всеми хрипами и вздохами. Мартини из низких и широких стаканов. Никаких занавесок и холодильников. Белые простыни и книга в черной обложке. Забраться с ногами, закутаться в эти простыни, пить мартини и читать. Лампочка, отливающая серебром, готова погаснуть в любую секунду. Поэтому каждое слово, читается, как последнее. Жадно, алчно, остервенело…


Побывав в этом городе человек «никогда больше не будет совсем несчастен».
© Гете