На данный момент у меня пять начатых и зависших штук, которые можно продолжать писать. Терпеть такого не могу, но как-то так всё получилось. В последнее время совсем не пишется. А то, бывает, как попрёт… Собственно, думаю, что это у всех так.
Так вот. Одна из «штук» периодически пополняется страничкой-другой, но пишу я это дело в стол. И никогда никому не покажу, даже вам. Сама не знаю – почему, возможно потому, что это пишется лисой для лисы. Однако, сегодня покажу один маленький отрывок. Ну просто так. Просто так, просто покажу)))

- Ты спрашивал, зачем ты мне, а я ответила, что ты мне не зачем-то, а почему-то.
- Всё правильно.
- Так ли нам важны значения слов? Слов, которых у нас – миллионы…
- Иногда важны. Мы ведь ими пользуемся.
Прилетела Большая Чёрная Птица. Я засмеялась и подставила ей ладони. Лапы у неё были, как всегда, колючие и просто ледяные.
- Ты оцарапаешься, - сказал он.
- Может быть, сошьём ей валенки?
- Большая Чёрная Птица в валенках?! Ты меня обижаешь!
- Ты прав, смотреться будет достаточно нелепо, и как-то…
- Как-то не достойно.
Я посмотрела на него, он улыбался. Улыбка у него была тёплой, а глаза уставшие, как бывало часто.

- Я хочу на море, - сказала я.
Большая Чёрная Птица мгновенно взмыла в воздух и улетела прочь.
- Она не любит моря?, - изумилась я.
- Честно говоря, я и сам не знаю, что она любит, а что – нет…
Я подошла поближе и потрогала стекло. Оно было таким же ледяным, как и всё остальное. Поднялся сильный ветер, мне на лицо упало несколько холодных капель, я зябко поёжилась, кутаясь в шаль.
- Ты сердишься?, - спросила я.
- Нет, я просто озабочен.
- Чем?
- Моими делами, - обтекаемо ответил он, и я почувствовала, как образ удаляется от меня, быстро, словно во сне.
Он уйдёт, он уже уходит, и никто не сможет сказать, когда он вернётся, и вернётся ли вообще…
- Я смогла бы ждать тебя всю жизнь, как жаль, что у меня нет столько времени, что мне некогда, и что я уже опаздываю туда, где смогу получить свою порцию тепла, сладкую конфету, десерт и мягкие тапочки, - сказала я грустно.
Он улыбнулся. Он уже думал о чём-то своём. Его уже тут не было, рядом. Но я посмотрела ему прямо в глаза, потому что не хотела отпускать, хотя и могла.
«Прикажи мне не ходить, - не попросила я, - И я не пойду. Я ни за что не пойду.»
«Я тебе такого никогда не скажу», - не ответил он.
- Хотя бы скажи, что он тебе не нравится!, - топнула я ногой.
- Не могу.
- Почему?!
- Потому что он мне нравится, хороший парень.
- Я люблю смеяться с тобой, - вдруг сказала я, сама удивившись.
- Почему?, - спросил он.
- Потому что эта фраза вернула мне тебя на целых две секунды!
- Иди, ты опоздаешь. Мне тоже пора.
- Пока…
Я не хотела смотреть на то, как он уходит, поэтому я отвернулась. Не хотела смотреть не потому, что мне было так уж печально расставаться с ним. Мне не было печально, потому что я никогда с ним не расставалась. У меня не было в том нужды. И я давно уже позабыла такое щемящее чувство потери, которое было когда-то. Но ведь когда-то оно – было. Оно, и что-то ещё…
- Ты мне необходим, чтобы просыпаться по утрам. Я не представляю, как это, просыпаться утром без тебя. А ещё, чтобы ходить, чтобы ездить в метро, чтобы есть, чтобы спать, чтобы… Чтобы жить, да? Это чувство давно не мучает меня. Эта любовь лишена всех человеческих качеств, она не терзается от ревности, она не сочится сексуальным возбуждением, и в ней совсем нет желаний обладания. Это святая любовь. Она – великая. Она – глубокая, у ней такой насыщенный, бесконечный вкус. Я даже не думала, что моё сердце достойно такой любви. Я благодарна свой жизни за то, что она у меня есть. Ты, конечно же, думаешь сейчас, что всё это звучит напыщенно, и слишком красиво для того, чтобы быть правдой?
Я обернулась и вспомнила, что уже одна. Мне нужно было возвращаться, но так не хотелось уходить.
Я подошла к перилам, и, облокотившись на них, посмотрела вниз. Ветер успокоился, стало очень тихо, только океан шумел внизу. Тяжёлые вязкие волны бились об острые камни, и было совершенно не понятно, кто из них кого наказывает и терзается больше. Тут редко бывает солнце. Но даже и в хорошую погоду никому бы не пришло в голову, выйти на берег и войти в эту воду. Я бы не смогла даже дойти до неё, поскользнувшись, упала бы в скалах и расшиблась бы на смерть. «На смерть» пишется раздельно. А слышится слитно…
- Это твой мир, - вздохнула я, - Мой выглядел бы совсем иначе… Как жаль, что ты никогда там не побываешь.
Поискала глазами Большую Чёрную Птицу, но не нашла её.
- Adiós, el amigo, - сказала я, запахнулась в шаль покрепче, и вышла вон.