Даниил Дондурей. Мне кажется очень важным сегодня поговорить о готовности нашего общества к террору, о самой разной готовности и даже предуготовленности к этим драмам и вызовам. О том, что терроризм в своей содержательной составляющей не получает пока, на мой взгляд, адекватного осмысления. Ведь это принципиально новый по своей природе тип войны, связанный, в первую очередь, с поражением массового сознания. Какой же ответ на эту новую ситуацию предлагает государство? Вот министр обороны Сергей Иванов, обсуждая события в Беслане в программе Владимира Соловьева «Апельсиновый сок», говорил про превентивные удары на чужой территории, про разработки вооружения, про то, что мы все-таки успешно произвели испытания ракет с подлодки, что нужно срочно повысить зарплаты и дать квартиры офицерам. И, главное, никто не сумеет поколебать наш статус великой ядерной державы. Но мы столкнулись с абсолютно другой — по своему происхождению, целям, механизмам, последствиям — войной, связанной со стремлением нанести сокрушительный удар по чувству безопасности миллионов. Террор — атака на это чувство, а следовательно, на саму психофизиологическую и даже соматическую первооснову общественного сознания, включая бесконечное количество социальных и моральных болезней, присущих нашему обществу. Мы почему-то смотрим на терроризм точечно — акция у метро «Рижская», в Беслане, — мы микшируем его воздействие в качестве оружия массового психологического поражения как средства ослабления основных смысловых скреп российского социума. В этом плане трагедии последнего времени — свидетельство еще и ужасающего состояния нашей ментальной сферы. В современном обществе терроризм не имеет смысла вне телевидения. Все разговоры о том, впечатляюще прошла информация или не очень, прямой был эфир или «захват» (и т.п. акции) шел в отредактированной записи, правду говорили СМИ или не всю правду, — все это лишь часть проблемы. Обсуждение темы с позиции профессиональных, давно привычных стереотипов исходит из того, что телевидение — это, в первую очередь, достоверная и оперативная информация о терроре. Но ведь ТВ — особенно, когда берут заложников, — нечто большее. Это важнейший транслятор, а значит, и механизм террора. Одновременно основное средство и главная цель массового психологического поражения. Еще один очень важный аспект проблемы. Террор, безусловно, анонимен, и, в общем-то, его заказчикам не так важно, кто террористы, а кто — чудовищно даже произнести это вслух — жертвы. Здесь стоят абсолютно другие задачи: ударить по ощущению стабильности, защищенности, сплоченности, по устройству самой социополитической и социокультурной системы страны. Социологические данные вопиющи: в Москве в конце сентября 80 процентов населения ожидали продолжения террора в ближайшее время, в Санкт-Петербурге — 72 процента, по стране — 59 процентов ждали атак в своем городке, деревушке, поселке. Результат противником достигнут: никогда не было такого ощущения слабого государства, беспомощных профессионалов, отвратительной власти. Этот очень эффективный, системный удар по чувству собственной безопасности каждого человека достигается благодаря подключению — или точной работе с моральными принципами и разграничениями. Пространство моральных отношений, заповедей и табу, впрочем, как и больная общественная психология в России, используется как оружие. Те, кто заказывает и осуществляет акты террора, прекрасно знают, что все критерии оценки их действий и мотивы переживаний людей будут исключительно моральные, гуманитарные. Поэтому самыми сильными внеморальными методами (убийство детей) повреждаются моральные чувства, важные культурные коды, переживания, которые нужно…

Дальше читайте там: http://kinoart.ru/magazine/09-2004/now/discuss0409/