…да, когда-то следовало начать. Ведь всё имеет свою причину. Вчера он видел сон. Два зелёных яблока лежали на письменном столе и на каждом было написано чёрным фломастером по одному слову на непонятном языке. На правом яблоке надпись напоминала причудливую арабскую вязь, а на левом буквы свивались в нечто напоминающее кокон. Потом пошёл дождь, и потолок стал стремительно набухать, наполняя комнату звуком падающих капель. Он подставлял под каждую из них разномастную и сохранившуюся после случившихся застолий фарфоровую и эмалированную посуду, стеклянные банки, пока наконец отчётливо не осознал - дождь этот пришёл навсегда. Так бывает, когда долго ждёшь чего-нибудь хорошего, а оно всё не приходит и не приходит. А потом, в одночасье, обрушивается как снежная лавина и погребает под собой всё твоё прошлое, настоящее и будущее. Погребает так, что ожидаемой радости уже не испытываешь. Потому что знаешь – не может быть радость такой насильственной, без дозированной меры и прочих уловок поддержания тебя в здравом присутствии духа. Если бы он умел рисовать, он сначала придумал такой карандаш, который невозможно стереть – художники знают эту загадочную меру, за которой кончается реальность и начинается бесконечность. Тонкие изводы заострённого графитового стержня не приучают их к внимательности – если что, их можно стереть. Внимательными художников делает только Время. А всякое Время это уравнение со многими неизвестными, узнать которые помогает только протяжённый во Времени опыт кропотливого коллекционирования исправленных ошибок. Если придумать такой карандаш, линии которого невозможно исправить – художники обрели бы гораздо большее – истончающуюся вправо и влево береговую линию, дрожащую небесную сферу в тонких трещинках от пронзающей её космической пыли и… порхающих во всём этом благодарном неведении насекомых. Птицы видят больше, но их утончённое оперение подобно всему земному – волнам, ртутным столбикам в термометрах, сменам времён года, всему тому, что так причудливо видоизменяет земной ландшафт, указует на динамику роста или наоборот – его регресс. Рисовать то, что подвержено каждое мгновение видоизменению – всё равно что дрейфовать после произошедшего в одночасье кораблекрушения. Без спасательных средств. На быстро тающей льдине. Вдали от какого-либо подобия транспортных путей. И без карандаша, который невозможно стереть.

Что же яблоки? По пробуждению было обнаружено, что они действительно лежат на письменном столе. Но без надписей. Левое яблоко он тут же съел. А из Правого сварил компот. Нельзя оставлять следы своего неведения во сне. Иначе сны начинают брать над тобой верх.
[425x425]