[388x448]
В иконе мы видим большее значение света, который должен быть чистым, незамутненным, интенсивным, как бы передающим сияние преображенной материи. Форма становится четкой и конкретной, не допускающей какой-либо расплывчатости, туманности. Законченность формы выявляется столь же ясным контуром, соответствующим изображению первовещества. Если преображена земля, то преображен и сам огонь, впитавший свойства воздуха. Он стал ровным, мягким, бесстрастным. Для зрения огонь воспринимается как свет. Это свет «невечерний» или «умный», теплый и чистый, символизируемый золотом.
Именно золотом изображается на иконе то, что имеет прямое отношение к Силе Божией, к явлению Божией благодати. Это явление благодатного света икона передает золотым нимбом вокруг головы святого. Нимб - не аллегория, но символическое выражение конкретной реальности и является необходимым содержанием иконы. Золото на иконах символизирует свет, и в первую очеродь свет божественный. «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы» (1Ин. 1:5). Однако традиция исихазма отличает сотворенный свет от Света нетварных энергий. Они отличаются как образ и первообраз. Сам по себе образ света в своем качестве духовного символа выявляет две подлежащие четкому различению грани. С одной стороны, свет - это ясность, раскрывающая мир для зрения и познания, делающая бытие прозрачным и выявляющая пределы вещей. С другой стороны, свет - это блистание, восхищающее душу, изумляющее ум и слепящее глаза. Этот блеск может быть грозным, как та «слава света», от которой ослеп Савл (Дн. 22:11); он может быть явлен как «Свете тихий святыя славы...». В новозаветном видении Небесного Иерусалима оба проявления света - прозрачная ясность и тяжелое блистание - соединены таким образом, что в качестве их соответствий выступают субстанции стекла и золота: «... город был чистое золото, подобен чистому стеклу» (Откр. 21:18). Этот символ пронизанного Божественными энергиями, «обожженного» и постольку светоносного вещества сохраняет свою значимость для всей христианской традиции в целом, но по-разному материализуется в церковном искусстве Востока и Запада: если Византия разрабатывает мозаику с золотыми фонами, то Запад создает витраж. В мозаике даже и самое стекло смальты назначено отражать и преломлять, но только не пропускать свет; его блистание, как и блистание золота, не прозрачно. Напротив, в витраже торжествует именно прозрачность стекла, его «доступность» для внешнего мира. По-видимому, в витраже заключен зародыш новоевропейского художественного реализма. Так христианский Восток и христианский Запад по-своему расставляют акценты на двух различных полюсах двусоставного образа Апокалипсиса. Золото связано не просто со светом, но со светом солнца. В Ветхом Завете пророк Малахия так говорит о наступлении царства Мессии: «Взойдет Солнце Правды» (Мал.4:2). Для христианина Солнце Правды есть одно из имен Христа.