[показать]
Чичибабин Борис Александрович
(1923-1994)

Поэт.
Родился в Кременчуге. В 1942-45 гг. служил в авиационных частях Закавказского фронта. Во время учебы на филологическом факультете Харьковского университета (июнь 1946) арестован и осужден по обвинению в контрреволюционной деятельности на 5 лет лагерей (Вятлаг).

После освобождения (1951) был рабочим сцены в театре русской драмы, работал в таксомоторном парке, закончил курсы бухгалтеров и - уже до пенсии - работал в отделе снабжения трамвайно-троллейбусного управления. Член СП СССР (с 1968; был исключен в 1973 за дерзкое выступление на своем юбилейном вечере в Харькове, а также за появление стихов в Самиздате и Тамиздате; восстановлен с сохранением стажа в октябре 1987 г.). Был членом совета РИК «Милосердие» (с 1990). Печатается с 1958.
Опубликовал сборники: «Молодость» (1963), «Мороз и солнце» (1963), «Гармония» (1965), «Плывет “Аврора”» (1968), «Колокол» (1989), «Мои шестидесятые» (1990), «В стихах и прозе» (1995). В 1998 г. в Харькове вышла книга «И все-таки я был поэтом... Всему живому не чужой...», включающая стихи, прозу, письма Чичибабина, а также воспоминания о нем (1998).В советское время печатался, кроме того, в эмигрантских журналах: “Глагол”, “22”, “Поиски”, “Континент”. Произведения Чичибабина переведены на английский, белорусский, итальянский, украинский, французский, чешский языки. Награжден орденом Украины “За заслуги” 3-й степени (1998, посмертно), Удостоен ряда премий, в том числе Государственной премии СССР (1990), премии журнала “Юность” (1990), премии им. А.Д.Сахарова “За гражданское мужество писателя” (1993).
********************



Кончусь, останусь жив ли,-
чем зарастет провал?
В Игоревом Путивле
выгорела трава.

Школьные коридоры -
тихие, не звенят...
Красные помидоры
кушайте без меня.

Как я дожил до прозы
с горькою головой?
Вечером на допросы
водит меня конвой.

Лестницы, коридоры,
хитрые письмена...
Красные помидоры
кушайте без меня.

1946
ВЕРБЛЮД

Из всех скотов мне по сердцу верблюд
Передохнет - и снова в путь, навьючась.
В его горбах угрюмая живучесть,
века неволи в них ее вольют.

Он тащит груз, а сам грустит по сини
он от любовной ярости вопит,
Его терпенье пестуют пустыни.
Я весь в него - от песен до копыт.

Не надо дурно думать о верблюде.
Его черты брезгливы, но добры.
Ты погляди, ведь он древней домбры
и знает то, чего не знают люди.

Шагает, шею шепота вытягивая,
проносит ношу, царственен и худ,-
песчаный лебедин, печальный работяга,
хорошее чудовище верблюд.

Его удел - ужасен и высок,
и я б хотел меж розовых барханов,
из-под поклаж с презреньем нежным глянув,
с ним заодно пописать на песок.

Мне, как ему, мой Бог не потакал.
Я тот же корм перетираю мудро,
и весь я есть моргающая морда,
да жаркий горб, да ноги ходока.

1964