[400x300]
Ирина Хакамада: «Я жду следующего превращения...»

Одна из самых экстраординарных фигур в российской политике, первая в истории России женщина-кандидат в президенты – а теперь еще и автор книги, занимающей верхние строки рейтингов. В чем секрет? Корреспондент «КО» побеседовал с Ириной Хакамадой о книге, европейской культуре и путях развития России.


– Расскажите, пожалуйста, как возник замысел книги и какая у нее задача?

– Я много езжу по регионам, встречаюсь с людьми и знаю, что все жаждут знать, что происходит за Кремлевской стеной. Молодежь, которая идет в политику, думает, что там очень просто, а на самом деле наоборот: это другой мир, со своими законами, которые нигде не прописаны. Кроме того, люди не понимают, почему эта политика так неэффективна, ведь ею же занимаются умные люди. Так вот, я решила, что пришла пора объяснить народу, что происходит, и поделиться с молодежью накопленным багажом.

Постепенно возникла идея написать книгу в жанре учебника, но только в очень популярной, ироничной, в первую очередь по отношению к самой себе, форме. Рабочее название «Самоучитель self-made woman» придумала Лилия Гущина, а «Sex в большой политике» – я, решив, что оно более провокационно.

– А сериал «Секс в большом городе» смотрели?

– Конечно. Мне он очень нравится, хотя и интеллигенция, и верующие люди от него плюются. Я считаю, что он очень остроумный и откровенный. Фильм без всякого ханжества поднял проблемы, о которых не принято говорить публично, но о которых, между прочим, все думают.

– А какова роль редактора книги Лилии Гущиной?

– Она обрабатывала и компоновала материал, и еще придумала несколько задачек. Вначале у нас был спор, потому что она считала, что никакого учебника не надо. Она убеждала меня, что «Хакамада намного интереснее и богаче, чем образ, созданный телевидением», поэтому нужно рассказывать о себе. А я упорно твердила, что политики всем надоели, и, что бы они о себе ни рассказывали, это никому не нужно. Так постепенно мы вместе пришли к окончательному варианту.

– Создается ощущение, что книга написана на одном дыхании, а как было в реальности?

– Некоторые главы действительно шли очень легко, а некоторые с большим трудом. Поэтому Лилия, как хороший психоаналитик, буквально гипнотизировала меня и расслабляла до такой степени, что я начинала смеяться. Она заставляла меня рассказывать сюжеты в легкой, очень образной форме.

– Почему вы напечатали книгу в издательстве «Новая газета»?

– Мы предлагали ее разным издательствам, но все отказались. Сказали, что, во-первых, Хакамада никому не интересна, а во-вторых, она в политической оппозиции, поэтому мы «не можем».

– То есть честно признались, что им страшно?

– Да, страшно, поэтому идите на фиг. А когда я рассказала редактору «Новой газеты» Диме Муратову, что у меня есть идея показать огромному количеству людей, что происходит в политике не с точки зрения телевидения, а с точки зрения реальных обычаев и нравов, он сразу согласился.

– Кто-нибудь обиделся после выхода книги?

– Не знаю. Из перечисленных героев ни Путин, ни Жириновский мне не звонили. Зюганов звонил по совсем другому поводу, но ни слова не сказал. Может, правда, не читал.

– А Немцов на слова Чубайса: «Пепельницу – Хакамаде, а цветы – Немцову»?

– Нет, Немцов сказал, все нормально. Я же пишу, что он тоже хохотал. Значит, человек с юмором отнесся. А чего ему обижаться? Я же, по-моему, очень комплиментарно о нем написала. Борю за все что угодно можно критиковать, но он человек открытый и простодушный.

– А что в последнее время читали?

– Прочитала гениальную вещь Дмитрия Быкова о Пастернаке из серии «ЖЗЛ». В ней объективно и интересно, без предвзятых взглядов автора показана жизнь поэта. В книге огромное количество фактов и при этом великолепный язык. Прочитала «Евангелие от Соловьева» Владимира Соловьева. Роман Сергея Доренко «2008» написан на грани вымысла и реальности, хотя он такой же «стремный», как в свое время книга Трегубовой. Там говорится о том, что к реальным персонажам он не имеет отношения, но о главном персонаже, президенте, много всего написано, хотя это и fiction.

– Скажите, а может наступить момент, когда такие книги, как ваша или Доренко, вообще не смогут выходить?

– Мы к этому движемся, хотя до поры до времени на них не обращают внимания. Ну, сколько человек прочтет издание с тиражом от 10 до 100 тысяч максимум. Мы же не акунины, а тиражи, как у него, могут быть тогда, когда вы переходите к более популярному жанру. Но если почувствуют, что книги серьезно влияют на молодежь, то могут и запретить.

– А в вашей книге есть эпизоды, которые балансируют на грани дозволенности?

– Я думаю, что в костной структуре типа сталинской меня бы уже посадили. Я постаралась обойти все углы и там, где совсем уж все неприлично, не называю фамилий.

– Как вы ощущаете национальности, которые в вас смешены?

– Я ощущаю, что две крови разрывают меня в разные стороны. Восточная заставляет быть сдержанной и относиться ко всему, что происходит в стране, очень отстраненно, выдерживать любые удары и идти по своему пути. А русская делает меня эмоциональной, гибкой: я на все реагирую, обижаюсь, расстраиваюсь. Если у меня сдают нервы, я начинаю очень эмоционально наезжать на противника.

– Ощущаете ли вы себя человеком европейской культуры и что вы вкладываете в это понятие?

– Конечно, ощущаю. Человек европейской культуры – это человек, который имеет открытый для большого мира разум. Он настолько толерантен к нему, что в любой части мира, даже скучая по своей стране и понимая, что он там жить не сможет, получает удовольствие и открыто принимает ее традиции и обычаи. Вот вам пример. Ельцин не был европейцем, хотя и строил европейскую демократическую систему. Он везде возил своего повара и ел кремлевскую еду, которая – я в книге это описывала – совершенно ужасна. С этой точки зрения, как это ни смешно, Путин, который строит как раз традиционную систему, по своим манерам более европейский человек. Когда он выезжает за границу, то охотно посещает какие-то модные пивнушки, ресторанчики. Возможно, это связано с тем, что он там долго работал.

Кроме того, европейский человек даже на подсознательном уровне всегда ставит личность маленького человека наравне с властью.

– А сами могли бы прижиться в другой стране, в чужой культуре?

– Я всегда завидовала людям, которые чувствуют себя как рыба в воде при абсолютной смене всех традиций. Я открыта, умею общаться на иностранных языках, но меня всегда тянет сюда, хотя страна и встречает меня в штыки. Кем только меня не называли: и прозападницей, и японской шпионкой, и фашисткой. Все это я выслушала, но все равно без России жить не могу.

– А что вам кажется самым обидным и несправедливым из сказанного в ваш адрес?

– Буквально вчера на Первом канале я дебатировала с владыкой Феофаном, епископом Ставропольским и Владикавказским, депутатом Чуевым и Михаилом Леонтьевым по поводу решения Всемирного русского собора о том, что европейская система прав человека для России не подходит. Все аргументы против меня были несправедливы. Либералы никогда не отрицали религии, наоборот, восстановили храмы и дали церкви развиваться. Другое дело, что мы последовательно выступаем за отделение церкви от власти. Власть должна быть гражданская, подконтрольная и неосвященная никаким авторитетом. Когда я сказала, что в России никогда не уважали отдельного человека и всегда превозносили власть, меня обвинили в том, что я не люблю Россию. Конечно, это звучит оскорбительно, потому что если я 13 лет борюсь, значит, я люблю свою страну и считаю, что модель, которую я предлагаю, адекватна будущему прогрессу.

– Вы пишете, что большая политика сделала вас более открытой, общительной. А каких перемен вы ждете от ухода из нее?

– Я жду следующего превращения. Человек в своем развитии проходит разные стадии, и на каждом уровне то, что он себе выбирает, является способом его развития. Я пришла к выводу, что этап, когда политика меня развивала, закончился. Если я буду заниматься ею сейчас, она меня убьет, а сделать в ней я все равно ничего не смогу. Я должна найти другой способ помочь людям, поэтому я создала фонд социальной солидарности «Наш выбор». В сегодняшних условиях власть можно получить, только продавшись ей, а начинать творить альтернативную политику надо с разговора с людьми.

– Вы занимались проблемами образования. Как вы оцениваете изменения, произошедшие в этой области за последние 10–15 лет?

– На перспективу работает появление альтернативных систем образования, прежде всего частного. А непоправимо то, что мы абсолютно убили школьное образование. Не может учитель, получая в сегодняшних условиях в городе Москве всего две тысячи рублей, заниматься саморазвитием.

– Назовите, пожалуйста, оптимистичный и пессимистичный пути развития страны.

– Если взять две реальные крайности, то один путь – это вхождение России в состав Европейского союза, создание независимых институтов власти, контролируемых обществом, свободные СМИ. Такое вполне возможно, ведь в Украине все это происходит. И второй путь жуткий – страна закрывает границы и устанавливает не мягкий авторитарный режим, как сегодня, а реальный диктаторский режим типа Лукашенко. Но я оптимист и уверена, что Россия будет цивилизованной европейской страной с точки зрения тех двух критериев, о которых мы говорили, когда власть контролируется обществом и равновесна судьбе маленького человека и когда страна открыта для прогресса.

– На канале «Культура» сейчас идет сериал Андрея Кончаловского «Культура – это судьба», в котором он говорит о предопределенности развития страны. То есть если России демократия не свойственна, то искусственно привить ее невозможно. Как вы относитесь к этой точке зрения?

– Я считаю, что это демагогия пассивных людей, которые сами хотят жить в традиционном обществе и заранее предполагают, что будут в нем элитой. Когда я рассуждаю о стране, то думаю не о себе – я, может быть, тоже приспособлюсь, а о каждом человеке. Есть такая великолепная научно-публицистическая книга Виктора Дольника «Непослушное дитя биосферы», в которой автор простым языком объясняет, что иерархические модели автоматически существуют в природе, и для того, чтобы они выстроились, ничего делать не надо. Поэтому точка зрения, что судьба России быть иерархической, консервативной, косной политической системой, – это позиция людей, которые ничего не хотят делать. Это действительно легко, и Россия в эту судьбу вкатится только так. Для того чтобы выстраивать не вертикаль, а горизонталь, придется искусственно создавать разные институты, поэтому демократия удерживается за счет очень многих усилий, а автократия выстраивается стихийно. Так вот я за то, чтобы немного поработать.

– У вас есть хобби?

– Я занимаюсь китайской каллиграфией, поэтому коллекционирую кисточки, разные приспособления для этого, рисовую бумагу и пока что учусь рисовать иероглифы.

– На что вы надеетесь?

– Только на себя и на то, что человек, однажды получивший свободу, просто так ее не отдаст.

Беседовала Мария Шабурова