— Мам, я же не дурак! — отмахнулся Степка тогда.
Он шёл с пацанами к карьеру. Десять лет, куртка нараспашку, шапка съехала на затылок. Мать утром кричала ему вдогонку:
— Степан! Ты слышишь меня? Не лезь на лёд!
Ага, как же. Не лезть.



И вот они идут гурьбой — Серёжка, Мишка, Толик. Все с коньками. У Стёпы коньков не было, зато была та самая мальчишеская дурость, которая заставляет доказывать: я не трус, я круче всех.

Карьер встретил их тишиной. Лёд блестел, как зеркало. Красота неземная!

— Осторожно, — сказал Серёжка, самый башковитый из них. — Тут ещё тонко может быть.

Но кто его слушает? Мишка уже наворачивал круги у берега. Толик пытался повторить его пируэты. А Стёпа стоял и смотрел. В кроссовках, без коньков. И что-то внутри царапало: а ну как подумают, что он струсил?

— Эй, Стёп! — крикнул Толик. — Ты чего стоишь? Айда!

Степа сначала осторожно ступил на лед, потом смелее.

— Смотрите! Я до середины дойду!

Мать его учила: если лёд трещит — не паникуй, а ложись и ползи назад. Только Стёпа об этом не подумал. Он думал совсем о другом — как бы не опозориться перед пацанами.

Шаг. Ещё шаг. И тут лёд подо ним качнулся, словно живой. Трах!

Стёпа даже понять не успел, что происходит. Просто вода. Ледяная, противная, злая вода. Забирает дыхание, хватает за ноги.

— Степка! — заорали пацаны.

А он барахтается, хватается за край льда, а тот обламывается в руках. Снова и снова. Куртка намокла, тянет вниз. Ноги немеют.

Собака появилась внезапно, из ниоткуда. Бросилась к мальчику, схватила его за рукав куртки и потащила.

Стёпа потом так и не понял откуда она взялась.

Спаниель. Мокрый, худющий, взъерошенный. Глаза — как два чёрных уголька. И в этих глазах такая решимость, будто он всю жизнь к этому моменту готовился.

Пёс вцепился в рукав зубами и тащил. По льду, на брюхе, задыхаясь. Но тащил!

Домой Стёпу несли на руках. Серёжка с одной стороны, Мишка — с другой. Толик бежал впереди и кричал на весь двор:

— Тётя Нина! Тётя Нина! Стёпу спасли!

Мать выскочила из подъезда в одних тапках. И когда увидела сына — мокрого, синего, но живого — заплакала.

— Степанчик. Степанчик мой.

Не ругала. Не кричала. Просто плакала и гладила его по голове мокрыми руками.

Соседи уже сбежались. Баба Клава с третьего этажа причитала:

— Господи, да как же так! За детьми не углядишь!

Дядя Петя, сантехник, хмуро качал головой:

— Говорил ведь — рано ещё на лёд лезть. Декабрь месяц всего.

А Серёжка рассказывал всем подряд:

— Собака его вытащила! Вы представляете? Сама в воду полезла и вытащила!

— Какая собака? — не понимала мать.

— Спаниель какой-то. Весь мокрый, худой. Прямо как в воду брсился и давай Стёпу тащить!

Стёпа молчал. Он лежал в горячей ванне и думал об этой собаке. Как она тащила его, не отпуская ни на секунду. А потом просто исчезла. Когда пацаны подбежали, когда всё закончилось — собаки уже не было.

— Мам, — сказал он тихо, когда она укутывала его в тёплый халат. — А где та собака?

— Какая собака, сынок?

— Которая меня спасла.

Мать остановилась. Посмотрела на него внимательно:

— Стёп, ты уверен, что это была собака? Может, тебе показалось? От холода всякое привидится.

Но Стёпа был уверен. Он помнил каждую секунду. Как пёс вцепился в рукав. Как не отпускал, даже когда сам наполовину в воде оказался. Как дышал тяжело, но тащил.

На следующий день он пошёл искать.

Не к карьеру — туда мать категорически не пустила. А просто по двору, по соседним дворам. Спрашивал у всех:

— Дядя Вася, вы собаку не видели? Спаниеля?

— Тётя Люда, а у вас в подъезде собака не живёт?

И нашёл.

Пёс сидел за гаражами, под старым тополем. Тот самый — худой, взъерошенный, с грустными глазами. Увидел Стёпу, завилял хвостом. Не побежал навстречу, не заскулил радостно. Просто завилял. Тихо так, робко.

— Это ты, — шепнул Стёпа. — Это ты меня спас.

Пёс смотрел на него и будто понимал каждое слово.

Стёпа достал из кармана бутерброд с колбасой. Протянул. Собака взяла осторожно, аккуратно.

— Ты голодный, да? Давно ничего не ел?

И тут Стёпа понял: пёс живёт на улице. Бездомный. Худой от голода, а не от породы. Шерсть свалявшаяся, в колтунах. На шее — след от ошейника, но самого ошейника нет.

— Мальчик! — окликнул его чей-то голос.

Стёпа обернулся. К нему шла тётя Рая из соседнего дома. Полная, добрая, всегда всех подкармливала.

— Ты что, с Джеком знакомишься?

— Джеком?

— Ну да, я его так называю. Он тут уже месяц живёт. За гаражами. Подкармливаю иногда, но он пугливый очень.

— А чей он?

Тётя Рая поморщилась:

— Был чей-то. Из дома номер двенадцать. Там такие хозяева, — она помолчала, подбирая слова. — В общем, семейка неблагополучная. Мужик пьёт, орёт постоянно. На жену, на детей. И на собаку тоже. Соседи говорят, что он Джека избивал. На цепи держал, почти не кормил.

Стёпе стало жарко внутри. От злости.

— И что, они его выбросили?

— Сбежал он. Месяц назад. И к ним не возвращается, хоть они и пытались ловить. Видимо, надоело терпеть.

Стёпа посмотрел на пса. Тот доедал бутерброд и смотрел на него с такой благодарностью.

— Тётя Рая, а можно я его домой заберу?

— Ой, милый, не знаю. Он же не твой. Хозяева все-таки есть.

— Какие хозяева?! — вспылил Стёпа. — Которые его били? Это не хозяева!

Вечером он всё рассказал матери. Долго рассказывал, горячо. Про то, как Джек его спас. Про то, что пёс голодает за гаражами. Про прежних «хозяев».

Мать слушала молча. Потом вздохнула: — Стёп, понимаешь, это серьёзное решение. Собака — это ответственность. Её нужно кормить, лечить, выгуливать.

— Мам, он же мне жизнь спас!

— Я понимаю. Но...

— Никаких «но»! — Стёпа почувствовал, что сейчас заплачет. — Он там замёрзнет! Или умрёт с голоду! А я буду знать, что мог его спасти, но не сделал этого!

Мать посмотрела на сына. На его горящие глаза, на упрямо сжатые губы. И поняла: он не отступит.

— Хорошо, — сказала она тихо. — Завтра поговорим с этими хозяевами. Может, они согласятся отдать.

— А если не согласятся?

Мать помолчала. Потом улыбнулась:

— Тогда придумаем что-нибудь ещё. Твой спаситель не должен жить на улице.

В ту ночь Стёпа долго не мог уснуть. Он думал о Джеке, который сейчас лежит где-то за гаражами, на холодном снегу. И мечтал о том, как завтра принесёт его домой. Как постелет ему мягкую подстилку у батареи. Как будет кормить его каждый день.

Он ещё не знал, что завтра всё пойдёт совсем не так, как планировалось.

К обеду весь двор знал про Джека-спасителя.

Не потому, что Стёпа всем рассказывал — нет. Просто новости в таких дворах разлетаются быстрее интернета. Тётя Рая поделилась с тётей Клавой, та — с дядей Петей, дядя Петя — с мужиками у гаражей.

И к двум часам дня вся история обросла подробностями.

— Представляете! — причитала баба Клава, размахивая руками. — Собака прямо как Хатико! Бросилась в ледяную воду спасать мальчика!

— Да что вы говорите! — ахала тётя Зина из пятого подъезда. — А где же она теперь?

— За гаражами живёт. Голодная, бедная. А хозяева её бросили!

— Какие же они после этого хозяева! — возмущался дядя Петя. — Это ж надо — собаку, которая ребёнка спасла!

Мать Стёпы это не радовало. Она понимала: чем больше люди узнают, тем быстрее дойдёт до тех самых «хозяев». И они могут просто забрать Джека силой.

— Стёп, — сказала она, — давай сходим к ним сами. Пока они не узнали. Может, договоримся по-хорошему.

Дом номер двенадцать стоял в самом конце двора. Облупленный, с покосившимся забором. На крыльце валялись пустые бутылки.

Дверь им открыла женщина лет сорока. Худая, с синяками под глазами. Увидела Стёпу с матерью и испугалась:

— Вы по какому вопросу?

— Здравствуйте, — вежливо сказала мать. — Мы по поводу вашей собаки.

— Серег! — заорала женщина в глубь дома. — Тут по Джеку пришли!

Из комнаты вышел мужик. Здоровенный, небритый, в грязной майке. Пахло от него перегаром и злостью.

— Чего надо? — буркнул он.

— Мы бы хотели купить у вас собаку, — осторожно начала мать.

— Купить?! — рявкнул мужик так, что Стёпа вздрогнул. — Вы что, с ума сошли? Это моя собака! Я за неё деньги платил!

— Понимаете, — попыталась объяснить мать, — она спасла моего сына.

— И что с того?! Долг свой отработала, значит. А теперь домой пора!

— Но вы же её не кормите! — не выдержал Стёпа. — Она там голодает!

Мужик посмотрел на мальчика тяжёлым взглядом:

— Кормлю, как считаю нужным. И вообще, какое ваше дело? Моя собака — что хочу, то и делаю!

— Серёжа, — робко заступилась женщина, — может, правда отдадим? Всё равно она от нас сбегает.

— Заткнись! — гаркнул мужик. — Ещё тебя тут не хватало!

Стёпа почувствовал, как внутри всё закипает. Как мать хватает его за руку, пытается увести. Но он не мог молчать:

— Вы не имеете права! Он вас не любит! Он от вас сбежал!

— Как это не имею права?! — взревел мужик. — Да я ему сейчас покажу, где раки зимуют!

И ринулся к двери.

Мать схватила Стёпу и потащила прочь. Они почти бежали через двор, а за спиной слышался пьяный ор:

— Джек! Джек, сюда! Найду тебя, сволочь!

К вечеру весь двор кипел.

Мужик действительно пошёл искать Джека. С верёвкой и палкой. Нашёл за гаражами, попытался поймать. Но пёс, увидев своего мучителя, заскулил и убежал.

— Видели бы вы, как собака от него шарахается! — рассказывала тётя Рая всем подряд. — Как от огня! Значит, правда избивал!

— Мерзавец! — плевался дядя Петя. — И как таким людям собак доверяют!

— Да что там собак! — подхватывала баба Клава. — У него жена вся в синяках ходит!

А Серёжа между тем объявил во всеуслышание:

— Завтра утром приведу Джека домой! И кто мне мешать будет — сами знаете, что получите!

Стёпа не спал всю ночь. Он смотрел в окно и думал: где сейчас Джек? Холодно ему? Страшно? Понимает ли он, что завтра за ним придут?

Утром во дворе собрался стихийный сход.

Началось всё с того, что Серёжа действительно появился с верёвкой. Но вместе с ним пришли соседи. Сначала тётя Рая с дядей Петей. Потом баба Клава с тётей Зиной. Потом ещё человек десять.

— Серёжа, — спокойно сказал дядя Петя, — мы тут посоветовались.

— И чего насоветовались? — огрызнулся мужик.

— А то, что собаку мы тебе не дадим.

— Как это не отдадите?! Она моя!

— Была твоя, — подхватила тётя Рая. — А теперь наша. Дворовая.

— Вы что, совсем охренели?! — Серёжа размахивал руками. — Я в полицию пойду!

— Иди, — пожал плечами дядя Петя. — Только скажи им заодно, зачем ты собаку на цепи держал. И почему она от тебя сбежала.

— И про то, как ты её бил! — добавила баба Клава.

— Да что вы все ко мне прицепились?! Моя собака — что хочу, то и делаю!

И тут вперёд вышел Стёпа.

Мать пыталась его удержать, но он вырвался. Встал прямо перед здоровенным мужиком и сказал громко, на весь двор:

— Он спас мне жизнь!

Серёжа растерялся от такой наглости:

— И что с того, мелкий?

— А то, что теперь он наш! — Стёпа не отводил глаз.

— Правильно! — закричала тётя Рая.

— Верно говорит мальчик! — поддержал дядя Петя.

— А ну отойди! — рявкнул Серёжа и шагнул к Стёпе.

И тут случилось неожиданное.

Из-за гаражей появился Джек. Похудевший, взъерошенный, но с горящими глазами. Он увидел, что его мальчику угрожают, и зарычал.

Тихо, но так страшно, что Серёжа остановился.

— Джек! — позвал Стёпа.

Пёс не сводил глаз с мужика. Рычал и показывал зубы. Защищал.

— Видите? — тихо сказала мать Стёпы. — Он сам выбрал, с кем быть.

Серёжа постоял ещё немного, понял, что весь двор против него, выругался и ушёл.

— Ну что, Джек, — улыбнулся дядя Петя, — пойдёшь к новым хозяевам?

Пёс завилял хвостом.

Через неделю Джек был неузнаваем.

Отмыли его в первый же день — втроём, всей семьёй. Мать держала, Стёпа намыливал, бабушка подавала полотенца. Пёс терпел стоически, только иногда вздрагивал, когда мыльная вода попадала на старые шрамы.

— Господи, — шептала мать, разглядывая следы побоев, — что же с тобой делали, бедолага.

А Джек смотрел на неё такими благодарными глазами, что хотелось плакать.

Назвали его Барни. Просто потому, что Стёпе так больше нравилось.

— Джек — это имя от прежней жизни, — объяснил он матери. — А теперь у него новая жизнь. Значит, и имя новое.

Барни расцветал на глазах. Сначала робко лежал у порога — не верил, что его не выгонят. Потом осмелел, перебрался к батарее. А через неделю уже спал в ногах у Стёпы.

— Мам, смотри! — радовался мальчик каждый день. — Он уже не дрожит! И хвост виляет!

Самое удивительное случилось с соседями.

Дядя Петя, который раньше всех собак обходил стороной, теперь каждое утро нёс Барни какую-нибудь вкусность:

— Это тебе, герой. За спасение пацана.

Тётя Рая связала псу тёплую попонку:

— На зиму пригодится. Не мёрзни больше.

Даже сварливая баба Клава, которая вечно жаловалась на собачий лай, теперь говорила:

— А этот молодец! Тихий, воспитанный. Вот бы все такие были!

История Барни разлетелась по всему району. В школе Стёпу теперь называли «хозяином собаки-героя». Учительница даже попросила написать сочинение на тему «Мой четвероногий друг».

А бывшие хозяева?

Серёжа ещё пару раз появлялся во дворе. Пьяный, злой, кричал что-то про «самосуд» и «беззаконие». Но соседи быстро объясняли ему, что путь сюда для него заказан. И он понял. Больше не приходил.

Жена его, Лена, как-то подошла к Стёпе на улице:

— Мальчик, ему правда у вас хорошо?

— Очень хорошо, — твёрдо ответил Стёпа.

— Ты не думай, я не забирать. Просто хотела убедиться. Я его тоже любила, но, — она помолчала. — Но защитить не могла. А вы смогли.

Весной, когда снег растаял, Стёпа и Барни каждый день гуляли у того самого карьера.

Теперь пёс бегал по берегу, резвился, ловил палочки. А Стёпа смотрел на воду и думал о том дне. О том, как всё могло закончиться по-другому.

— Спасибо тебе, — шептал он, гладя Барни по голове. — Спасибо, что ты появился.

А пёс смотрел на него умными глазами и, кажется, понимал каждое слово.
https://dzen.ru/a/aLroD6mkcTEhE3U_