Ты у меня один,
Словно в тарелке блин,
Словно сухарик в воде,
Словно мой носик в муке.
Белый, как унитаз,
Лысый, как фантомас,
Ножки, как у козла,
Ушки, как у осла,
Глазки, как у совы…
В общем, красивый ты!

Люблю, когда ты молчишь, потому что тебя словно нет.

Девушке он нагло улыбается,
Шепчет: «Я люблю тебя навек!»
И губами пылкими касается
Человека человек.
Часто парень с девушкой ругаются,
Думают, поссорились навек,
Но в кровати нежно прижимается
К человеку человек.
До утра в кровати проваляются,
До зари не зажигая свет,
А потом случайно получается
В человеке человек.
Парень потихонечку смотается,
Девушка испорчена навек.
Так бывает, если доверяется
Человеку человек.
Девушка одна теперь останется,
Проклиная паренька навек,
А в кровати нежно улыбается
Человеку человек.

Он уходил – она молчала,
А ей хотелось закричать:
«Прости! Давай начнем сначала!
Давай попробуем начать!»
Но все-таки не закричала,
Он уходил – она молчала.
Он обернулся у порога,
Хотел он крикнуть: «Ради Бога
Прости меня! Верни меня!»
Не крикнул и не подошел.
Она молчала – он ушел.

Э. Асадов
«Сатана»
Ей было 12, 13 – ему,
Им бы дружить всегда,
Но люди понять не могли, почему,
Такая у них вражда?
Он звал ее «бомбою», и весной
Обстреливал снегом талым.
Она в ответ его – «сатаной»,
«Скелетом» и «зубоскалом».
Когда он стекло мячом разбивал,
Она его уличала,
А он ей на косы жуков сажал,
Совал ей лягушек и хохотал,
Когда она верещала.

Ей было 15, 16 – ему,
Но он не менялся никак.
И все уже знали давно, почему,
Он ей не сосед, а враг.
Он «бомбой» ее по-прежнему звал,
Вгонял насмешками в дрожь
И только снегом уже не швырял
И диких не корчил рож.
Выйдет порой из подъезда она,
Привычно глянет на крышу,
Где свист, где туманов кружит волна,
И даже сморщится: «У, сатана!
Как я тебя ненавижу!»
А если праздник приходит в дом,
Она нет-нет и шепнет за столом:
«Ах, как это славно, что он
К нам в гости не приглашен!»
И мама, ставя на стол пироги,
Скажет дочке своей:
«Конечно, ведь мы приглашаем друзей!
Зачем нам твои враги?»

Ей 19, 20 – ему.
Они студенты уже.
Но тот же холод на их этаже,
Недругам мир ни к чему.
Теперь он «бомбой» ее не звал,
Не корчил, как в детстве, рожи,
А «тетей химией» величал
И «тетей колбою» тоже.
Она же, гневом своим полна,
Привычкам не изменила,
И так же сердилась: «У, сатана!»
И так же его презирала.
Был вечер, и пахло в садах весной,
Дрожала звезда, мигая.
Шел паренек с девчонкой одной,
Домой ее провожая.
Он не был с ней даже знаком почти,
Просто шумел карнавал,
Просто было им по пути,
Девчонка боялась домой идти,
И он ее провожал.
Потом, когда в полночь взошла луна,
Свистя, возвращался назад,
И вдруг возле дома: «Стой, сатана!
Стой, тебе говорят!
Все ясно, все ясно! Так вот ты какой!
Значит, встречаешься с ней?
С какой-то фитюлькой, смешной, дрянной?
Не смей, слышишь? Не смей!!
Даже не спрашивай почему!».
Сердито шагнула ближе
И вдруг, заплакав, прижалась к нему:
«Мой! Не отдам! Не отдам никому!
Как я тебя ненавижу!»
[700x525]