На улицу выходишь как будто в болото: так же сыро и мрачно. Не видел ещё ни одного яркого, радостного болота.

Иду по Тверской к Пушкинской площади, подхожу к подземному переходу, и тут глаз цепляется за что-то необычное слева. Бросаю в ту сторону взгляд: перед входом в магазин стоят, обнявшись, две невысокие девчонки, обе коротко стрижены, обе несколько мешковато-модно одетые, и целуются. В задумчивости, я не туда свернул в переходе и прошёл чуть ли не половину его, когда догадался повернуть обратно. Пока возвращался, снова встретил этих девушек, но теперь они шли по переходу, держась за руки.

Второй раз с утра встречаю замечательную пару: собаку и её хозяина,-- или лучше так: хозяина и его собаку. Они друг друга стоят. Хозяина тяжёл и осанист; тёмно-коричневый ньюфаундленд ему под стать. Я представляю, что каждое утро начинается по давно отлаженной схеме: хозяим встаёт (иногда по глухому тяфу пса), одевается, и выходит с ним на улицу. Заходит за продуктами в один и тот же магазин, где ему, как давнему знакомому, улыбается продавщица. Она привычным движением кидает покупки в чёрный полиэтиленовый пакет без логотипа, покупатель берёт его, скручивает верх пакета и отдаёт его в зубы своему спутнику. Пёс крепко закусывает пакет и не отпускает его до самого дома.
Так я их с утра и встречаю: мрачного хозяина, и зажавшего пакет в мощных челюстях пса.

Дождь. 19 января. Кому рассказать — у виска покрутят, но в Москве всё-таки дождь. Пожалуй, это и хорошо, что пролил дождь: по крайней мере, смыло в водостоки бoльшую часть грязи с асфальта. Не придётся каждое утро, с ругательствами, чистить по пять минут каждую брючину. Впрочем, брюки дождь всё равно не спас.