14 число месяца Полотна,
Рунн

Было уже довольно поздно, когда она через другие ворота вернулась назад в Рунн. Сумерки опустились на улицы Золотого города, изменяя его очертания, даря новый смысл казалось бы привычным вещам. На небе зажглись первые звёзды, бледными точками обозначили небосвод и замерли недвижно, как неживые. В детстве ей часто повторяли, что звезды - это ангелы, они следят за людьми с Небес, оберегая их от напастей и направляя на путь истинный. Но Кася никогда не верила. Ночь - не время для ангелов.

Пышные сады, гордость спесивых дворян, были захвачены полчищами теней. Туманными пятнами сновали они под раскидистыми деревьями, над декоративными фонтанчиками, вокруг аккуратных скамеек, по заботливо подметенным тропинкам. Яркие прорези окон, полные огня и света, которыми люди пытались отгородиться от мрачных гостей из потустороннего мира, лишь привлекали внимание - множества их скапливались вокруг окон и фонарей, желая заглянуть внутрь, узнать все об обитателях красивых домов и захватить власть над ними.

Ночь - не время для тех, кто боится этих теней. Ночь - время людей смелых, даже отчаянных. Тех, кто идет своей дорогой, уверенно не замечая преград на своем пути. Тех, кто верит в свою избранность в этой жизни, ведь, если ты избран - что могут сделать тебе какие-то тени? И они чувствуют это, со всех сторон стекаясь к редким смельчакам, следуя за ними на каждом шагу, сделанном во тьме, окружая и проникая в их душу, надеясь узнать тайну этой уверенности. Эта тайна - ключ к тому главному, что есть у каждого из нас. Ведь это тайна самой жизни.

А тени тоже хотят, как когда-то, быть живыми.

От ворот Катажина прямо поехала к небольшому, но богато обставленному особняку, расположеному в центре города. Велев кучеру ждать себя, сколько бы ни пришлось, девушка уверенно направилась к дому, прикрытому от любопытных глаз кустами какой-то буйнорастущей зелени. Легко взбежав по лестнице, ведущей на крыльцо, она вошла без стука и уверенно направилась вглубь дома, уверенная, что скоро попадет туда, куда нужно. Но беспрепятственно исследовать дом ей не дали - не успев найти увешанную картинами комнату, видимо, использовавшуюся как гостинная, Кася наткнулась на опешившего от ее неожиданного появления дворецкого. Проигнорировав довольно вялые попытки узнать, кто она такая и что, в конце концов, ей здесь нужно, она выбрала обитое шелковой тканью кресло, грациозно опустилась в него, царственно выпрямив спину и положив руки на широкие подлокотники, и принялась ждать.

Не прошло и минуты, как, привлеченный шумом, поднятым пришедшим в себя дворецким, в комнату вошел хозяин особняка, граф Милан Трвай собственной персоной:
- Не могу сказать, что удивлен появлением номени. Признаться, я вас ждал. Давайте пройдем в мой кабинет, нам там никто не помешает.
Кабинетом оказалась просторная комната, также вся увешанная картинами в массивным рамах. У одной стены был расположен облицованный эмальными плитками камин, противоположную занимал казавшийся бескрайным стол из красного дерева. Пол от стены до стены был покрыт темным ворсистым ковром, явно привезенным откуда-то с востока.

- Вы сказали, что ждали меня, Милан... - тихий женский голос казался немного чужим в этой комнате, обставленной так, чтобы соответствовать человеку деловому и много работающему. Женщины редко появлялись в этой комнате, и, казалось, сами стены противились нарушению этой маленькой традиции. Но Катажина не замечала аромата легкой неуверенности, висевшего в воздухе. Рассеянно помахивая перчатками, она переходила от картины к картине, внимательно изучая каждую и почти не обращая внимания на собеседника. - Были уверены, что я приду? А если бы я поехала домой?
- Я бы поехал к вам.
- Ночью? - Не отрывая изучающего взгляда от портрета немолодого мужчины, Кася приподняла тонкую бровь. - Неужели вы.. волновались?
- Разумеется. Но, честно скажу, больше за своих друзей. Вы бы выпутались, поймай вас на заставе. Они - нет.
- С ними все в порядке, не беспокойтесь. Со мной тоже. Рада, что вы считаете меня настолько самостоятельной, - ещё одна улыбка, а потом неожиданная смена темы. - Этот человек на портрете... Кто он? Тоже революционер?
- Мой отец. Но он предпочитал лишь болтать о благе Скифии, прикрываясь тем, что не мог ничего изменить.
- Вы не похожи на него, мне кажется, - внимательный взгляд темных глаз теперь изучал лицо Милана, совершенно позабыв о картине. - Вы ведь храбрый, верно? И решительный...
Ласковый голос опустился до полушепота. Ноги сами сделали несколько шагов поближе. Взгяды пересеклись. Глубокие черные глаза манили и околдовывали, не позволяя оторваться от себя. Протянула к нему руку, провела пальцами по груди, еле-еле задевая ноготками мягкую ткань рубашки. Придвинулась ещё ближе, обвила руками шею, прижалась грудью к его груди, повела плечами. Так близко.
- Только ты тоже не похож на революционера.
Чуть заметное движение губ перешло в поцелуй. В губы, потом в мочку уха, чуть ниже, дальше по шее, туда, где так легко прощупывается пульс. Ловкие пальцы расстегивают пуговицы рубашки. Приоткрытым ртом Катажина приникла к ключице, провела языком по коже.
- Ну, как - решишься? - и ответный поцелуй, захватывающий дух, ослабляющий контроль. Крепкие руки обхватили Касю, прижали ещё крепче.
- Дай мне снять с тебя рубашку, - почти беззвучно, одним дыханием попросила она. Ткань в сторону и теперь уже ласковые пальчики смело скользят по животу, потом по груди, и губы повторяют этот маршрут. Он целовал её грудь, шею, губы, сначала слегка касаясь своими губами, проводя языком, сдерживая дыхание, и, наконец, очень нежно - в полуприкрытые глаза. Она напоминала маленькую кошку, прогибалась под его сильными руками, едва не мурлыча от удовольствия.

Развернув девушку спиной к себе, Милан принялся одной рукой распутывать завязки на её платье, а второй - ласкать выскочившую из ослабленного корсета грудь. Зажмурившись, Катажина откинула голову назад, прижалась к его плечу. Она часто дышала, а пересохшие губы бессвязно шептали. "Ещё...". Справившись с лентами, Милан начал стаскивать с девушки одежду. Упрямая ткань поддавалась с трудом, тогда Кася положила ручку поверх его большой руки и начала медленно двигать её по своему разгоряченному телу, лаская и поглаживая грудь, плоский живот, сдвигая ткань всё ниже и ниже.
Наконец, платье упало к ногам девушки. Прохладный воздух кабинета окутал её кожу, заставляя пламя, бившееся у неё внутри, разгореться ещё жарче. По спине пробежали мелкие мурашки. Милан с трудом оторвался от Каси и сделал шаг назад, не сводя голодных глаз с её тела.
- Зачем ты?..
- Какая разница...
Катажина не смутившись неприкрытого восхищения, пропитывающего эти голубые глаза, наоборот - явно наслаждаясь своим видом и его реакцией. Перешагнув через груду одежды, она приблизилась к нему, провела рукой по слегка небритой щеке:
- Я просто так хочу... - её губы впились в него жадным поцелуем, пьянящим, одурманивающим, лишающим сознания и воли.
Милан притянул её к себе, опустился на пол, Катажина легла сверху, крепко обхватила его бедрами. Облокотившись на прямые руки, девушка провела распустившимися косами, пахнувшими корицей и специями, по его лицу. Выгнула спину, чуть подалась вперед, наклонившись, провела соском по его лбу, векам, щеке, губам. Его руки нежно поползли вверх по её бедрам, поглаживая узкую спину и вызывая тихие стоны. Не останавливая его, она легкими, но уверенными движениями бедер добилась ответа.
Он ответил. Комната наполнилась страстными криками, хриплыми мольбами, тяжелыми вздохами... Прошептав его имя, Катажина наклонилась над его лицом, и он увидел её глаза, темные и вязкие, словно два бездонных омута, горевшие совершенно незаемным, колдовским огнём.

- Милан, - повторила ведьма, и он утонул в пряном море, а оно взбурлило и зашумело, потеряв покой.