3 день месяца Гребня
Рунн, Шернбруннский дворец

Она была прекрасна. Нет, удивительна! Замечательна, обворожительна, бесподобна... Многие эпитеты переберал в голове Рыцарь, любуясь на Прекраснейшую из Принцесс. На свою Принцессу. Вдвоем они гуляли по саду среди ухоженных цветов и деревьев, но снова и снова он думал только о Ней. И о том, что даже самые прекраснейшие из цветов меркнут в сравнении с её красотой. Их окружали люди, много людей - фрейлины, дворяне - но Рыцарю и Принцессе было всё равно. В этот солнечный день они видели только друг друга. Принцесса кружилась от счастья, звонко смеялась, и этот смех звучал в Его ушах талантливейшей из мелодий. Вот Она обернулась к нему, вскинула тонкую руку в шелковой перчатке... Она зовёт Его, зовёт своего любимого, и Он откликается на этот зов...

-Да уж, нечастно в наш жестокий и бессердечный век можно увидеть такую физиономию! - звонкий девичий голос безжалостно ворвался в светлые мечты юного Филиппа Барна, смяв и растоптав сказку, в плену которой он находился, и оставив императорского пажа один на один с суровой реальностью. Случайно заглянув на балкон, откуда открывается такой прекрасный вид на сад, сестры Фьер застали там юного пажа, тайком наблюдавшего за своей императрицей.
- Ты права, сестричка, такое выражение лица заслуживает того, чтобы быть запечатленным в хрониках всемирной истории. Его нужно сохранить для потомков, чтоб никто не говорил, что в XXVII веке люди не знали любви! - голос Каэтаны Фьер так и сочился ехидством. Внимательно осмотрев мальчика с ног до головы и, видимо, удовлетворившись результатами осмотра, девушка смягчилась. - Не обижайтесь, Филипп, но вид у вас и вправду презабавный :)
Филипп нервно провел рукой по волосам - обычно аккуратно уложенная стараниями матушки или толпы сестриц и кузин, его светлая шевелюра пребывала в непонятном беспорядке, делая своего обладателя похожим на заигравшегося щенка. Залюбовавшись на свою возлюбленную, он совершенно забыл о том, что его могут увидеть, и теперь пожинал плоды своей непредусмотрительности. Мальчик попытался представить, как он выглядел пять секунд назад, и мысленно застонал. Коннлант и Ирр на голове, щеки горят незамным энтузиазмом, выпученные глаза похожи на тарелки из торжественного сервиза, что подаются в Южной столовой дворца Их Императорских Величеств, а сияние, которым они наполнены, с легкостью может соперничать с сиянием знаменитых на весь мир маяков в Аласторском заливе. "Хорошо хоть рот не открыт и язык оттуда не высовывается, - с досадой подумал юный паж, - а то окончательно был бы походил на папиного дога Бернара, когда к столу подают сливочный пудинг." При воспоминании о пудинге Филипп непроизвольно улыбнулся, и его настроение стремительно поползло вверх.
- Как я могу обижаться на вас, мадемуазель Каэтана! Скорее это я должен просить у вас и у мадемуазель Вероники прощения за то, что позволил себе пропустить появление двух таких прекрасных дам! - фразочкам, подобным этой, Филипп долго и старательно учился, наблюдая за Дироком де Ла Прадом, славившегося своими победами на любовном фронте. Рыцарь должен уметь не только драться, но и очаровывать Прекрасных Принцесс, без этого он не Рыцарь...
- Мы прощаем вас, - тоном королевы-матери произнесла Вероника и тут же весело рассмеялась, - но только при условии, что вы согласитесь нам позировать. Всегда хотела внести вклад в историю, а картина с вашим участием действительно потрясет мир, я в этом уверена! Мы назовём её... "Величие любви"!
- Ты хочешь написать картину? Никогда прежде не замечала за тобой тяги к живописи... - в голосе Каэтаны послышались удивленные нотки. - И потом, что значит "позировать нам?"
- Неужто ты ещё не поняла? Одной мне творить, пожалуй, действительно будет скучно. а вот в четыре руки мы с тобой справимся с чем угодно! - и Вероника заговощически подмигнула сестре.
- Вынужден вас разочаровать, милые дамы, - Филипп, с большим трудом, но всё-таки сумел вклиниться в этот, грозивший затянуться до бесконечности диалог, - то выражение лица, так поразившее вас, - явление уникальное. Вряд ли я смогу повторить её в точности, а тогда в чём смысл позирования? Не расстраивайтесь, пожалуйста, войдите в моё положение - я же тогда буду любоваться на двух прекрасных нимф! А это совсем иное.
Видя, что доводы рассудка не помогают и девушки всё равно недовольны, Филипп решил зайти с другой стороны:
- Ну прошу вас, несравненные, - пустил он в ход "тяжелое оружие", - я не могу вам позволить написать эту картину! Увидев меня, представителя великого рода Барна с такой "физиономией", народ подумает, что я сошёл с ума! Мой род будет навеки опозорен, а отец и братья будут вынуждены убить меня или отправить в лечебницу для душевнобольных! В ваших руках судьба древнего и могучего семейства... и одного его бесценного наследника! Прошу вас, сжальтесь над моей судьбой! - в довершение этой сцены Филипп ловко упал на колени перед ошеломленными девушками и попытался расцеловать подолы их платьев. "Отвлекающий маневр - очень важная военная стратегия, - однажды втолковывал ему кто-то из старших братьев, - ты заставляешь противника концентрировать силы и внимание на одном, тем временем умело скрывая другое." - Я буду вашим вечным должником, буду помогать вам во всех ваших... "прожектах"! Я обязуюсь...
В общем, он потом уже не помнил, чего там было пообещано. Главная цель была достигнута - Каэ и Вероника полностью забыли о "Величии любви". И это можно было считать неплохим достижением - при дворе они уже давно приобрели славу упрямых в достижении своих целей дам, и если какая-то идея запала в их прекрасные головки, заставить их бросить её было не так легко. Но Филипп мог гордиться собой: всего лишь один маленький рейд на дворцовую кухню, куда, по слухам, привезли какие-то удивительные сладости из Кирии, смог отвлечь сестер Фьер от увлечения живописью.
Выходя с балкона, Филипп успел незаметно бросить прощальный взгляд на императорский сад. Она уже ушла...

Что ж, будем надеяться, всё обойдется одними сладостями...