Обсуждали мы недавно с Chez_Juju,  проблему билингвизма у детей из « языково-смешанных » семей. Я опиралась на собственный тринадцатилентний опыт воспитания детей, а Juju, у которой этот опыт только начинается, на свои наблюдения за такими семьями « от Германии до ЮАР » и на теоретические познания (она –лингвист ). Juju меня спросила не хочy ли я оформить частично свой опыт в пост, потому что « многим будет интересно почитать ». Я решила, что это хорошая мысль. Ещё и потому, что вопрос  « Почему твои дети не говорят по русски ? » мне задают часто, и далеко не всегда доброжелательно. 

 Juju, которая изучала психо-лингвистические проблемы билингвизма, мне сказала, что « дети как раз в возрасте лет трех начинают отказываться от "лишнего" языка, потому что школа, улица и родственники  разговаривают, допустим, на французском., и только мама говорит на русском. Причем, хитрые детки в этом возрасте уже понимают, что мама и по-французски хорошо разговаривает - на этом языке она работает и общается с папой ))) и таким образом они исключают русский язык из обихода. » И подтверждаю, что так оно и есть,

Мой муж русского  (за исключеним десятка слов, которые он выучил пятнадать лет назад).  С ним я говорю по французски. С детьми я говорила, разумеется по-русски. И до трёхлетнего возраста они у меня были двуязычными. Насколько в этом возрасте позволяют языковые способности. Анастасия, помню, очень меня смешила, когда начала говорить, потому что из двух язков выбирала самые короткие слова. Например, русское слово « сыр » она предпочитала французскому « fromage ».  Но с началом школы эта иддилия кончилась.  Словарный запас (французский) у неё начал стремительно пополняться, и я не успевала давать ей русские эквиваленты. Во-первых потому, что только приблизительно знала, чем они там в школе занимаются (только со слов учительницы ; дети, в этом возрасте, как правило о том, что они делали в школе не рассказывают ничего). Во-вторых, потому что наше с ней общение ограничивалось домом и прогулками, а значит говорили мы всё время одно и то же. Не было перспектив языкового развития.  То есть один и тот же набор слов. « купаться, гулять, спать » J   А потом, с течением времени  я и с ребёнком / детьми говорила то по-русски, то по-французки. В зависимости от обстоятельств. Например, когда забирала ребёнка из школы, а там и другие дети, и другие родителиь, все вместе разговаривают – как тут переходить с одного языка на другой ? Например, учительница рассказывает в присутствии Анастасии, что та, на прогулке упала. Спросить учительницу по французски не ушиблась ли моя дочка а потом дочку по русски не ушиблась ли она, а потом, на вопросительный взгляд учительницы, перевести, что я спросила свою дочку не ушиблась ли она. Уф, кажется не сложно, а попробуй реализуй это  ежедневно… Тем более когда, кроме тебя ещё дюжина матерей и отцов хочет  узнать как провёл день их ребенок.

По моему глубокому убеждению, чтобы говорить на другом языке дети должны общаться на этом языке со своими сверстниками. Чтобы им на этом языке было что не только сказать, но и рассказать. И чтобы было интересно услышать ответ. Для моих детей русский язык так и остался языком взрослых – мамы, её друзей, а что там у них, у взрослых может быть интересного ? Регулярно же возить своих детей в Россию я не могу. Мне и некуда, да и, особо, не к кому. 

Большой набор детских книг, фильмов и мультфильмов мне тоже не очень помог. Не выдерживают они конкуренции с местной продукцией. То есть им было, конечно интересно, но вот такого, чтобы смотреть и пересматривать, читать и перечитывать, как это было с книгами, которые мы брали во французской библиотеке, или с диснеевскими мультфильмами, такого не было. Раз посмотрел – и отложил. Даже « Ну погоди !», где и слов-то нет, вызвал гораздо меньше интереса, чем я надеялась. Возможно потому, что опять же – не с кем было поделиться. В смысле, другие дети этих персоннажей не знают, поэтому считалка « заяц-волк », или крик « Ну погоди !» - остаются гласом вопиющего в пустыне.

К тому же, к моему большому удивлению, моя двуязычность вызвала проблемы владения французским языком у двух из моих троих детей. У Анастасии это выяснилось в начальной школе (école primaire). По совету учительницы я отвела её к l’orhophoniste (что-то вроде логопеда, но не совсем J). Ортофониста этого я знала – это женшина старше меня лет, наверное на пятнадцать и у неё тоже русская мама и папа француз. Кроме всего прочего она мне посоветовала временно перестать говорить по русски с Анастасией. Поскольку я её хорошо знала, я этому совету последовала. И действительно, спустя довольно короткое время (примерно месяц), школьные проблемы с правописанием, писанием на слух и изложением, исчезли сами собой. После чего я снова начала говорить с дочерью по русски, но, понимая, отвечала она мне по французски, а мои попытки заставить её отвечать по-русски вызывали протест с ей стороны, причем до слёз, и я не стала настаивать, чтобы русский язык не превратился в орудие насилия над детской личностью. Чтобы не было у неё ужасных воспомнаний как её заставляли говорить по русски.

Сложнее было с Андреем. В три года мальчик у меня не говорил, а изъяснялся жестами. Кивал головой, чтобы сказать « Да », мотал головой, чтобы сказать « нет », в остальных случаях показывал пальцем. Ортофонист (но уже другой) тоже мне сказал, что надо на время перестать говорить с ребёнком по русски. Помня, как Анастасия перестала говорить по русски, я этому совету не последовала. Спустя какое-то время читали мы с моим мальчиком книжку . А пока дети сами не начали читать, книги я им читала на двух языках. (С собственным переводом). Это была книжка с картинками. Каждый раз, когда Андрей называл картинку, я давала ему название по русски. Я так всегда делала. И вот показывает он мне автомобиль и говорит : «voiture », я ему поддакиваю « машина », и тут лицо у мальчика исказилось страданием, было видно что он просто в отчаяние от того, что вот, рисунок есть, а четкого определённого названия у него нет. И смотрел он на меня отчаяно-умоляюще, тыкал своим маленьким пальчиком в эту машину и дрожащими губами, со слезами на глазах повторял « voiture, maman ? voiture?». И когда я подтвердила « voiture, мол, voiture » весь вид его выразил такое облегчение, что не стала я его дальше мучить. Душевый покой собственного ребёнка мне дороже его лингвистических успехов. Перестала я говорить с Андреем по русски и за какие-то три недели мальчик заговорил по французски, как должен говорить нормальный трёхлетний ребёнок. Но за эти три недели русский язык начисто вылетел из активного употребления у всех троих, даже у Антошки, который у меня настоящий попугай, и который в свои два года  без проблем переходил с одного языка на другой (задаёшь вопрос по русски « что ты хочешь » - отвечает « сыp », задаёшь вопрос по французски - отвечает по французски « fromage »).

 А потом я стала лауреатом библиотечного конкурса, (правда одной из последних в списке), и меня определили в Париж, в Национальную библиотеку. Я согласилась, потому что в результате получала постоянную работу и статус государственного служащего, но год этот был довольно сложным – неделя в Париже, выходные дома в Бордо, и проблема с русским языком  у моих детей отошла на второй план, да так там и осталась.

            Я, конечно, поддерживаю присутствие русского языка и культуры в своём доме. Это такой фон, на котором проходит вся наша семейная жизнь. Читать они по русски научились уже в семи-девятилетнем возрасте за три дня. Антошка болел. Я ему читала « Дядю Федора ». По уговору страницу сначала на русском, а потом перевод с листа на французский. И он слушает русский, и мне хорошая практика во французском. (Перевести Матроскина на французский, чтобы также смешно было – после этого тебе никакие переводы не страшны J) . Он следил по тексту - и оп! Начал узнавать буквы и даже складывать их в слова. Я сразу же достала Азбуку - и за три дня все трое научились читать по русски (правла лучше понимать они от этого не стали)

Руский язык они слышат каждый день, и хотя и не прислушиваются, я уверена, что всё это, неосознанно запоминается. Например, прошлой осенью транслировали оперу « Евгений Онегин » по телеканалу Arté. А по остальным каналам была какая-то развлекательная ерунда. Мы с мужем антидемократичным диктаторским решением (двое против троих) выбрали « Онегина ». Анастасия ушла в свою комнату, а разобиженные мальчики отошли от телевизора в дальний угол, там играли, и потихоньку ворчали. И когда Ленский запел « Я люблю Вас,  Я люблю Вас, Ольга », из угла  донеслось « Tu as entendu ? Il crie « je t’aime ». La honte ! ». (Слыхал? он там вопит "я тебя люблю. Стыдоба какая!" 

А однажды утром, когда дети мои мирно завтракали своим французским завтраком (какао, рогалики, сдобные булочки, варенье), я вспомнила, что у меня в холодильнике осталась копченая сухая колбаса. И решила сделать себе на завтрак бутеброды с этой колбасой. Учуяв запах колбасы, все трое начали клянчить кусочек. « Фигушки, - ответила я.- Колбасу на завтрак едят только только русские. А всякие там французы пусть лопают свой сладкий французский завтрак. » « Мы же тоже русские,  - возмутившись такой дискриминацией,  заявили дети. « Русские ? – недоверчиво прищурилась я. Ну-ка, скажите что-нибудь по русски. Десять русских слов – кусок колбасы. Да так, чтобы слова не провторялись.» И мои дети, почти не задумавшись, выдали мне по десять русских слов. (Хитрая Анастасия говорила фразами, чтобы быстрее получалось. « Меня зовут Анастасия. Мне двенадцать лет. Я живу во Франции, " - вот уже и девять слов набралось) А потом ещё по десять, чтобы получить по второму куску колбасы...

И я сказала себе – пока в мире есть колбаса, надежда на то, что мои дети заговорят по русски, не потеряна J