Bо Франции, чтобы получить место государственного служащего – преподавателя, библиотекаря, музейного работника, администратора в государственных структурах и т.д. -  недостаточно иметь диплом о высшем образовании, необходимо пройти отбор в государственном масштабе. Это называется «конкурс», принять участие в котором, в принципе, может каждый гражданин Франции.  Конкурсы, как правило, состоят из письменных и устных экзаменов. По правилам – письменные экзамены анонимные. Каждая работа проверяется двумя специалистами, которые друг друга не знают, часто они вообще из разных городов. Если оба поставили примерно одну и ту же оценку (во Франции 20-ти бальная система), ставится среднее арифметическое. Если разница в оценке значительная - до четырёх баллов, приглашается третий преподаватель. Такая система должна обеспечить наибольшую объективность в оценке уровня кандидата и избежать фаворитизм. Кандидаты, прошедшие письменные экзамены, допускаются до устных, которые принимает жюри в количестве от трёх до десяти человек. Каждый из членов жюри может задавать кандидату вопросы, и оценка ставится после обсуждения. По правилам, в состав жюри входят экзаминаторы, которые видят кандидата в первый раз, что тоже призвано способствовать максимальной объективности.  Поступление на государственную службу гарантировано в Декларации прав человека и гражданина, ставшей частью Конституции: "Всем гражданам ввиду их равенства перед законом открыт в равной мере доступ ко всем общественным должностям, постам и службам сообразно их способностям и без каких-либо иных различий, кроме обусловливаемых их добродетелями и талантами". Государственная служба во Франции разделяется на три типа – государственная, территориальная и больничная. Правда, необходимым условием, чтобы тебя допустили к участию в конкурсе, является наличие определённых дипломов.  Так, чтобы получить место медсестры, нужен диплом об окончании медучилища. А вот на место секретаря, например, в административных службах университета достаточно аттестата о среднем образовании. Ну, а чтобы принять участие в конкурсе на получение должности преподавателя, нужен университетский диплом в той области знаний, которую ты собираешься преподавать.

Конкурсы на занятие места преподавателя объявляются, когда появляется вакансия. Их может быть много, если, к примеру, были  построены новые лицеи, в которые нужны новые преподаватели. Но чаще всего место освобождается, когда преподаватель уходит на пенсию. Так как русский язык в плане изучения большой популярностью во Франции не пользуется (в моде он оставался года три-четыре, после чего количество студентов и лицеистов, которые его выбирали, снова вернулось на исходные позиции), новые должности для преподавания этого предмета не появляются, а на пенсию преподаватели уходят не часто. Поэтому конкурсы на место преподавателя русского языка бывают далеко не каждый год, иногда надо ждать два-три года. Мест очень мало, как правило, два на всю Францию. Кандидатов же очень много – по тридцать-сорок человек на место, в том числе за счёт выходцев из стран бывшего Советского Союза. Такое количество кандидатов приводит к тому, что требования очень высокие, как в знании русского, так и французского, –  из четырёх письменных экзаменов один на русском, один на французском, и два – переводы : русско-французский и французско-русский. Я прочитала отчёты жюри о конкурсах за предыдущие пять лет и каждый раз в них присутствовало немного язвительное замечание в адрес русcкоязычных кандидатов, мол, недостаточно владеть русским языком с рождения, чтобы преподавать его во Франции, надо ещё и французским владеть на университетском уровне. Если конкурс выдержан удачно, выбирать место работы возможности нет, – надо ехать туда, где есть вакантное место.  Но это мало кого пугает – получение постоянной работы и гарантированной зарплаты настолько ценно, что город не имеет значения. Проблема в том, что, как и всем преподавателям малоизучаемых языков, работать приходится на территории всего района. Часов русского языка в лицеях мало, поэтому учителя преподают в понедельник утром в одном лицее, после обеда в другом, во вторник в третьем и так каждый день. Иногда расстояние между учебными заведениями может быть до шестидесяти километров. Моя знакомая преподавательница немецкого языка, (который в лучшей ситуации, чем русский, но ненамного), мне сказала, что почти четверть её зарплаты уходит на бензин. Я знала двух человек – русскую молодую женщину и французского молодого человека, которые с успехом дошли до конца конкурсных экзаменов и получили место преподавателя. Если молодого человека вполне устраивала такая «кочевая» профессиональная жизнь, то молодой женщине, у которой была маленькая дочка, было довольно сложно справляться с этой ситуаций. Так как у меня к моменту перехода на третий цикл детей было уже трое, я начала серьёзно задаваться вопросом, насколько велики мои шансы дойти до конца конкурсных экзаменов и получить место, и стоит ли мне связывать свою профессиональную жизнь с преподаванием русского языка в таких условиях. А чтобы преподавать в университете, необходимо сначала защитить диссертацию, к тому же конкурс там гораздо сложнее, а, главное, вакантные места освобождаются ещё реже: не больше одного-двух каждые пять лет. Только когда один преподаватель уходит на пенсию, или, на худой конец, умирает при исполнении служебных обязанностей. И последнее случается ещë реже, чем первое… Что касается частных уроков, то с тех пор, как прошла мода на матрёшки и самовары, желающих его выучить стало гораздо меньше, чем в начале 90-х. А поскольку большая часть наших соотечественников во Франции зарабатывает себе на жизнь уроками и переводами, предложение в этой области превышает спрос. В конце девяностых годов на рынке иностранных языков мы были как офени на ярмарке: «А вот кому русский язык ?!», «Великий и Могучий совсем недорого! Правдивый и Свободный почти даром!».

Между тем, на славянском отделении в университете русских студентов прибывало всё больше.  Если на первом цикле я была одна, на втором нас было уже трое. Третьего цикла в Бордо на русском отделении не было, и я писала свой «диплом углубленного изучения» в Париже, в университете Венсен Сэн-Дени (Paris VIII). Так, там на группу в шестнадцать человек было всего три француза. Остальные были как я – выходцы из бывшего Советского Союза. И ещё в нашей группе было два африканских студента - один из Эфиопии, другой из Конго. Оба в конце восьмидесятых годов учились в Советском Союзе. Тот, что из Эфиопии, в военном училище в Одессе, а тот, что из Конго, закончил институт в Ростове. Диплом французского университета потом давал им преимущества при устройстве на работу в их странах. Оба прекрасно говорили и по-русски, и по-французски, поэтому их приняли сразу на третий цикл. Часто я возвращалась из университета вместе с ними на метро - большую часть дороги нам было по пути. Помню, однажды мы начали рассказывать друг-другу русские анекдоты и все трое перешли на русский язык.  Так и ехали - стояли посередине вагона, смеялись и перебивали друг друга "дай я расскажу! - нет я!" В какой-то момент я оглянулась на других пассажиров, которые удивлённо к нам прислушивались, и у тех, кто смотрел на меня, в глазах читалось восхищённо-завистливое: "Ну, надо же, как эта девушка прекрасно говорит на каком-то африканском наречии!» Так что русскоговорящих потенциальных преподавателей с высшим образованием и «подтверждёнными» во Франции дипломами становилось всё больше.