И вот её прекрасное тело с прекрасной душой, что ещё вчера сидели с тобой в баре, говорили прекрасные вещи, и ты думал, что вот-вот влюбишься, что она просто по-литературному идеальна, что ты готов вечно читать её, слушать её тайны, когда она напьется, разглядывать крапинки в её глазах, сжимать её коленку, когда она на пассажирском сиденье и подушечку её безымянного пальца в кино, присматривать для неё шапочку в магазине и думать, понравится ли она ей, кричать с ней вместе в никуда, считать веснушки и родинки на её теле, готовить для неё завтрак в постель, какой для себя никогда не делал, валяться с ней целый день вдвоем на газоне на свой день рождения и есть виноград, пугать и кормить голубей, ездить куда-то и совсем вдруг, петь глупые песни и смотреть глупые фильмы, лежа у неё на коленях с бутылкой вина в руке, рисовать мелом летом и валяться в снегу зимой, выбирать подарки на новый год её родителям, краситься её помадой чтобы развеселить её, поцеловать каждый сантиметр её тела, говорить глупости, чистя зубы, и смеяться, делать ей чай и бульон когда она болеет, посылать нелепые смс и приезжать без звонка, читать вслух книжки, любить звук её шагов, рассказывать о своих детских секретах, не смеяться над её стихами и содержимым сумки, подарить ей кактус, сцеловывать её слезы, разбить несколько её чашек, плакать ей в плечо впервые за несколько лет, и вот её прекрасное тело разрезало пополам куском встречной машины, когда ты ехал в метро и думал о том, как красивы ямочки у неё на щеках и напевал *everything about you is so easy to love*. Потом ты протрезвел, не пошел на похороны и снова стал циником, хотя тогда, в метро, думал, что циники - это те убогие, что просто рассмеются над фразой "мы час стояли под красным зонтиком-тростью и молча смотрели друг другу в глаза", а романтики - все остальные, и ты, похоже, тоже такой, ничуть об этом не сожалея.