слишком сложно сказать да или нет
я не могу ответить тебе,
в моём сердце слишком много слёз
но я верю, что в той самой реке,
где я утопил свою боль,
я найду ответ... не проси - не
скажу где она, лишь скажу, что она глубока
там, где бродят остатки врагов,
там уж нет меня - я сам давно мёртв.
В моей руке зажат обломок судьбы
- не моей, моя уж давно мертва, а той самой судьбы -
от той, что любил я, и которую не уберёг....




Серебряный дождь


…Был мягкий, душистый летний вечер. Чуть дул ветерок, от земли поднималось тепло, накопленное ею за день у солнца. Самое бы время пройтись босиком по траве, или уйти гулять в лес там, внизу... Но юный Тагор не замечал маленьких чудес природы. Он стоял у окна гостиной, сложив руки на груди и хмуро уставившись перед собой.
Они с отцом снова поспорили. И снова – категорическое «нет». Ему уже четырнадцать! Почему же отец не видит, что он уже достаточно взрослый, чтобы отправиться в подобного рода странствие… Тагор ненавидел ругаться с отцом. Он – всё, что у него есть, мать он не помнил: она умерла вскоре после его рождения. Но, как и его отец, Тагор умел упрямо идти к цели. Жаль, что иногда приходилось идти вот такими вот путями.
Продолжая стоять у окна, Тагор вдруг почувствовал нестерпимое желание летать… Просто летать, пока не устанут крылья. Подняться к небу, окунуться в пушистые вечерние облака, наслаждаться ощущением полета… Ощущение тяжелой боли в груди нарастало, и, желая от него освободиться, он распахнул окно и в прыжке расправил крылья.
До земли далеко… Солнце уже почти село, виден только самый краешек…Слышен лишь тихий-тихий шелест крыльев.
Тагор летал до тех пор, пока крылья не начали неметь от усталости, летал до глубокой ночи, получая огромное удовольствие, радуясь потокам ветра, ласкавшим его лицо и тело, трепавшим гриву радужных волос, перья прозрачно-белых крыльев… Он был так счастлив, что забыл о ссоре с отцом. Ушедшая боль сменилась усталостью, и Тагор начал высматривать место, где он мог бы приземлиться и провести ночь. Возвращаться в замок сейчас он не хотел. Недалеко виднелась темная гряда леса, куда он и направился.
Приземлившись среди деревьев, Тагор бродил среди деревьев, пока не вышел на поляну. Встав в центре, он запрокинул голову, вглядываясь в ночное небо, собираясь снова насладиться его великолепным видом, но… В небе было что-то неправильное. Эти тяжелые, низко летящие темно-лиловые тучи. Откуда они там?
Тагор продолжал наблюдать, запрокинув голову. Тучи нависали уже прямо над ним. Вокруг начался какой-то шорох. Тагор сначала не понял, а потом догадался – это шорох падающих на листья капель. Капель дождя. Протянув ладонь, юный ангел поймал одну каплю и тихо застонал от боли: расплавленное серебро прожгло ему руку.
А вокруг уже начался настоящий ливень… Ливень из серебра. Дождь серебряной смерти.
Ангел продолжал стоять, запрокинув голову, глядя на небо, на дождь…
Странное дело – капли как будто обтекали его лицо, не трогая его, не нанося вреда. У Тагора было странное ощущение, что этот серебряный дождь не желает ему зла, но вынужден подчиниться приказу. Мягко обтекая его лицо, дождь как бы извинялся, что не может сделать большего.
Две серебряных дорожки, словно дорожки от слез, струились по щекам; с каким-то отчуждением Тагор отметил, что его крылья, волосы, тело – все покрыто серебром. Серебряная прядь его не так давно радужных волос упала ему на лицо, и он отстраненно подумал, что со стороны это, должно быть, красиво выглядит. Он видел, что круг серебра четко очерчен – примерно пятнадцать метров в радиусе, но ему отсюда уже не выйти, и он это хорошо понимал. Последнее, что он помнил – это поляна, залитая серебром и лунным светом.
…Тагор очнулся в постели, в незнакомой комнате с низким потолком и бревенчатыми стенами. Двери не было – ее заменяла простая занавесь из грубой холстины. Простая, но добротная обстановка, запахи вареной картошки и печеного мяса, дыма, выделанной кожи и свежескошенной травы… Он у людей. Окон в комнате не было, поэтому он не мог понять, какое сейчас время суток, и сколько времени он здесь провел. Дернувшись в попытке встать, Тагор осознал, что весь в бинтах, а малейшее движение приносит нестерпимую боль. Осторожно поворачивая голову, он оглядел себя. Да, крылья тоже в весьма плачевном состоянии, но главное, что он жив. Вспышка в голове – отец… Он, наверное, жутко волнуется. И снова на него рассердится. Но он будет прав. Тагор устало прикрыл глаза и в ту же секунду уловил постороннее движение. Он скорее почувствовал, чем услышал, как отдернулась занавеска. От любопытства, все-таки открыв глаза, юноша увидел седого старика, одетого в простые плотные штаны, темно-зеленую льняную рубаху и безрукавку – обычная одежда лесника. В руках он держал кружку с мясным бульоном и маленький горшочек с целебной мазью. «Ну и попал же ты, парень» - заметил он, с улыбкой качая головой. Тагор молча смотрел на него, не зная, что сказать. «Да ты не бойся, поставим тебя на ноги да на крыло» - добродушно посмеиваясь, старик поставил миску и горшочек на табурет возле кровати и занялся перевязкой. Тагор продолжал его разглядывать. Морщинистое лицо, худые на удивление сильные руки, живые, проницательные, и, казалось, постоянно смеющиеся глаза; слишком широкий торс и высокий рост для старика. Внешность старика располагала к себе, но отец всегда говорил, что доверие – слишком ценный дар. «Скажите…Сколько я здесь? И когда вы меня отпустите?» Старик внимательно на него посмотрел. «Три дня уже как. А отпущу…Ну, вот как летать снова сможешь – так и отпущу». У Тагора внутри все оборвалось. Три дня! Целых три дня он валяется тут, пока отец ищет его. Проверив каналы телепатической связи и с горечью убедившись, что все молчат, юноша снова прикрыл глаза.
«Тебе бы не мешало поесть. Ты на удивление быстро восстанавливаешься, но даже ты без пищи долго не протянешь». Ангел снова открыл глаза и внимательно посмотрел на старика. Нет, он не может желать ему зла. Несмотря на почти параноидальную осторожность, которую в него вдалбливал отец, Тагор не мог увидеть в этом старике врага.
Старик закончил с перевязкой, убрал горшочек, вытер руки о полоску ткани и, взяв миску, поднес ее краем к его губам. Тагор вдруг понял, что он очень хочет есть, а его желудок уже, скорее всего, второй день глодает позвоночник! Поддерживая его одной рукой, второй (рукой) старик осторожно поил его куриным бульоном с крошеным яйцом. Закрыв глаза, юноша жадно пил, наслаждаясь ощущением тепла и сытости. Потом он снова провалился в сон.
Старик ухаживал за Тагором до его полного выздоровления, кормил, менял повязки, заставлял пить целебные отвары, осторожно разминал крылья и мышцы тела, чтобы они не были деревянными, когда Тагор попытается встать. В общей сложности, юноша провел у него почти два месяца. За это время они сдружились, Тагор, наконец, узнал, что старика звать Астальф, и он – лесник-травник, «друид на пенсии», как тот сам себя в шутку называл.
Астальф научил его распознавать и пользоваться целебными различными растениями, находить съедобные травы, коренья, плоды и ягоды, грибы. С шевелюрой только помочь не смог – сказал, сама отрастет. То, что было покрыто серебром, пришлось сбрить наголо, так что сейчас вместо привычной гривы у Тагора на голове был короткий ежик привычной ему радужной расцветки.
Астальф ему рассказал, как нашел его, застывшего на поляне, усыпанного серебром, как дотащил к себе. Как с него осыпалось серебро вместе с кусками кожи, волосами, перьями, как он снял две полоски застывшего металла с его щек, как потом к нему прилетел его, Тагора, отец и, сохраняя каменное выражение лица, сказал, что мальчик должен пока остаться у него…
«Так ты знал?? Ты все это время знал об отце и молчал??» - Возмутился Тагор. Астальф развел руками: «Он просил не говорить тебе ничего пока ты не встанешь на ноги, что, как я вижу, уже давно произошло...» - Он улыбнулся.
«А я, как дурак, сходил с ума, пытался связаться с ним по каналам мысленной связи и не мог понять, в чем дело!!!!» - Тагор сорвался на крик. Астальф продолжал спокойно на него смотреть. Тагор осекся. «Он сердится, да?» - «Разве твой отец что-нибудь когда-нибудь делал просто так? Мне он показался весьма мудрым …ангелом» - Астальф снова улыбнулся. - «Нет, Горт, Джошуа не сердится на тебя. Он лишь безумно за тебя волновался и был страшно рад, когда ты нашелся». Тагор молчал, обдумывая услышанное. Ничего не делает просто так. Да, его отец действительно ничего не делает просто так… Но пока что он не понимает сути его поступков.
С момента своего условного выздоровления Тагор пока еще не пробовал летать, только разминал крылья. Ему доставляли огромное удовольствие прогулки с Астальфом по лесам, и на небо он смотрел редко, хотя и с грустью. В тот последний день они со стариком сидели на крыльце его домика и ели запеченную в глине оленину. Шел легкий, грибной дождь. Когда и как старик умудрялся охотиться - это оставалось для Тагора загадкой. Внезапно над деревьями послышались хлопки крыльев, и на маленькую полянку перед домом приземлился Джошуа собственной персоной: статный, высокий ангел с белоснежными крыльями, загорелой кожей, обтягивающей мускулистое тело, гривой волос цвета светлого золота и глубокими темно-сапфировыми глазами. Тагор медленно поставил миску с мясом на ступени и поднялся навстречу отцу. Астальф продолжал сидеть и есть. Джошуа молча подошел к сыну, остановился и смерил его долгим, оценивающим взглядом. Тагор спокойно поднял на него глаза. Время, казалось, остановилось. Не существовало больше ничего, кроме этих двух соединившихся взглядов, двух стучащих в унисон сердец. Джошуа вдруг резко, порывисто обнял юношу, оторвал от земли и закружился с ним по поляне, прижимая его к груди. «Всё обошлось. Я так рад, Тагор, если бы ты только знал, так рад. Прости, у меня нет других слов. Наверное, я счастлив. Пожалуйста, не делай так больше, не пугай меня так…» Джош говорил очень тихо, прерывисто, и, взглянув ему в глаза, Тагор наконец осознал, как сильно за него волновались.
Джош поставил сына на землю и подошел к Астальфу: «Я ведь твой должник, старик, не так ли?» Старик с улыбкой пожал плечами: «Только то, о чем договаривались, не более!». Наконец улыбнувшись, Джош вручил тому увесистый мешочек с драгоценными камнями: «Его жизнь для меня бесценна, но если это действительно всё, что ты хочешь – то вот, и если будет нужно еще, ты только скажи». Астальф покачал головой: «Я свое получил. Удачного вам полета, Светлые!» Подняв со ступеней миски, старик ушел в дом. Джош молча взял улыбающегося Тагора за руку, и они взлетели навстречу небу и дождю.