• Авторизация
Дневник Хмурое_утро Лента друзей - Дневник - Полная версия


Рецензия на фильм "Эквилибриум" (Equilibrium) 27-09-2006 15:12 к комментариям - к полной версии - понравилось!


       Я опоздала на сеанс, совсем забыла о сюжете, и начала я смотреть фильм с того, что полиция готовилась взять штурмом одну квартиру, где засели террористы с оружием. Террористы были похожи на уголовников, с ввалившимися глазам, застывшими угрюмыми лицам. Поражала фанатичность, с которой они шли на убой. Когда в квартире нашли склад картин (первой показали Джоконду) и специалист произнес: «Подлинник», я решила, что накрыли банду воров. Но когда Джон Престон отдал приказ: «Сжечь!», и удовлетворенно смотрел на знаменитую улыбку, которую съедал огонь... не знаю, но если не знать сюжет, пропустить начало, где идет закадровый голос о новом порядке — эффект от сцены будет сильнейшим. Конечно, если предварительно думать, что герой сейчас вернет Да Винчи в Лувр. 
       Под непритязательными словами «фантастический боевик», иногда с заменой определения на «футуристический» несколько лет назад вышел «Equilibrium» Курта Виммера. Его сразу же сравнили с Матрицей. А также с книгами «1984» и «451 по Фаренгейту», чаще всего не в пользу фильма. Среди критиков были придирки к сюжету. Даже среди поклонников встречались претензии к сюжетным ляпам.  
       По шумихе можно было понять, что сняли средненький голливудский боевичок с закосом под «Матрицу». 
       Сюжет прост: в будущем построено общество без эмоций. Граждане принимают прозиум, выглядят все одинаково, занимаются каждый своим трудом. Все равны и никто не выделяется. Все, что может заставить людей как-то выйти из равновесия — под запретом и должно быть немедленно уничтожено. Те, кто не принимает препарат и коллекционирует запрещенные предметы — объявляются нарушителями и подлежат казни. Все это делается ради того, чтобы не возникло новой войны, ради высшего блага —спасения человечества. Герой, выполняющий карательные рейды, внезапно прозревает и становится тем самым нарушителем.
Сразу скажу, что ляпы вроде как видны невооруженным взглядом, и параллели есть с перечисленными вещами, и это и впрямь боевичок. При первом просмотре он и воспринимается так, но отчего-то остается занозой и не отпускает. С каждым просмотром можно найти новые нюансы, и кино заново открывается, как хорошая книга. 
       А все дело в том, что режиссер сделал удивительную вещь, которую сразу не распробовать, после которой остается послевкусие. Боевичок, да. Но столько за ним, столько всего:
- Можно выделить идею об эффективном поединке, о стрельбе без прицеливания в равновероятные точки нахождения противника.
- Идею о том, что эмоции — хаос, если дать им взять вверх над собой.
- Или о том, что даже без прозиума герой мог взять под контроль свои эмоции, о чем нам говорит прямая линия полиграфа, что государство из него сделало идеальную машину для убийства.
- Можно подумать и даже поспорить, что двигало героем: месть или справедливость? Случайность или интрига ДюПонта, «Голоса Отца» ?  
       В фильме много пластов. Первый в тех самых боевых сценах, в экшене и герое, который разносит мир, чтобы на его обломках построить новый. Революционер, одним словом. Разносит старый порядок только в угоду новым идеалам и, разумеется, гуманности. Гуманность выписывается странная, к примеру, ради спасения собаки — можно расстрелять полицейский патруль и не переживать после о человеческих жизнях.
       У многих критиков и просто зрителей возникал вопрос: почему герой фильма, многократно, после прозрения, нарушал закон равновесия, но его не то что ни пристрелили или арестовали на месте, как других, но даже не заподозрили? Тут можно пожать плечами и признать, что «критики» подвисли на самом первом пласте фильма, на экшене, и совершенно проглядели второй. 
 Второй пласт — «психология». 
Если подумать и пересмотреть фильм более внимательно, то можно заметить, что подозревать своего напарника Престон стал после дознания с ДюПонтом. На котором, в режиме строгого допроса ему напомнили, что он не безупречен, что в прошлом свою жену, нарушившую равновесие, он даже не подозревал, и арестовали ее другие люди. Это дознание дает необходимый импульс, и Престон припоминает странности в поведении Эррола Партриджа. Едет проверять и находит того в разрушенной церкви с запрещенной книгой. Естественно, он убивает нарушителя. Это второй импульс. После которого Престону снится сон, где воспроизводится реальная сцена из прошлого — сцена ареста жены. Сон — третий импульс. После которого протагонист, совершенно случайно, разумеется, разбивает утреннею дозу «лекарства от эмоций» — прозиума (признаваясь сыну, что зачем-то достал ее, хотя этого никогда не делал ранее). Не успевая получить (или ему не дают получить?) взамен нее другую дозу — едет на задание, заниматься, как ему тогда еще кажется правым делом. Арестовывать нарушительницу, которая (случайно или нет?) окажется знакомой Партриджа. Арест даст новый толчок: протагонист уже сознательно перестанет принимать дозы и выйдет на подполье (серьезную неуловимую организацию, взрывающую фабрики по производству прозиума и собирающую оставшиеся шедевры искусства, да и не только шедевры). Казнь арестованной заставит Престона сдать властям часть подполья и предпринять попытку покушения на главу государства. 
       В принципе, если предположить, что за всеми этими событиями стоял ДюПонт, то ляпы пропадают сами собой, и сюжет становится логически обоснованным. Возможно, Престон был не первым агентом, возможно, сначала ставка делалась на Эрроле Партридже, но он оказался пацифистом и дал себя убить. Но своей смертью всколыхнул ту, меньшую часть чувств, подавленных препаратом, у напарника. Дальше дело техники: установить за Престоном слежку, узнать (от сына героя), что он разбил дозу и отправился за новой, приехать раньше, спровоцировав его тем самым на нарушение — отказ от прозиума. Дать задание обезвредить подругу Партриджа (для того, чтобы героя больше посадить на крючок вины?). И выжидать момент, иногда проводя беседы, комбинируя мягкость и давление. Вообще, такое могло быть. Великолепный план, великолепное знание инженерии человеческих душ. Единственное, в таком раскладе, что не предусматривают «кукловоды» — то, что Престона окажется невозможно остановить. Единственный просчет, позволивший герою выиграть, а повстанцам не зря пожертвовать своей жизнью в печах Дворца Правосудия.
       Это второй слой. 
       Ну и третий слой — это красота. Это звуки Девятой симфонии Бетховена, под которую первый раз в жизни плачет герой, это сгорающий в огне лик Моны Лизы, это стихи Йетса, который читает Эррол Партридж своему другу:  
But I, being poor,
have only my dreams;
I have spread my dreams
under your feet;
Tread softly
because you tread on my dreams.
(Но беден я, у меня есть лишь мечты, и я расстелил свои мечты перед вашими ногами, ступайте бережно, так как вы ступаете по мечтам.)
       Это цвета и тени фильма, постановка многих сцен. Белые автомобили и черные одежды. Детали, которые наполняют пространство и делают его живым.
       Это в зрачке Престона отражение и граммофона с запрещенной пластинкой Бетховена, и женщины, которую поглощает огонь. Кадр казни перекликается с кадром сжигания картины, живой человек и картина гибнут одинаково, но так не похож сам на себя герой фильма в эти моменты. Два разных человека, кардинально разных, настолько разных, что один другому антагонистичен.
 
 «Я люблю — уверен, не ошибусь, если скажу: мы любим только такое вот, стерильное, безукоризненное небо»[1]. 
       В фильме предстают два города, один, как сказка, стерильный и великолепный: мощные здания, близкие по стилю к конструктивизму, огромные экраны, где вещает «Отец» нации, рассказывая как повезло людям, дирижабли с такой же агиткой, прямые улицы, стройный ряд людей...
…и второй, где пули выбивают штукатурку, где валяются мертвые повстанцы. 
       Фильм о том, что однажды можно сделать шаг, и выйти из привычных рамок, осознать новый миропорядок, посмотреть на все под другим углом. 
Все мы живет в обществе, все мы слышим словосочетание «корпоративная этика», всех нас бомбардирует пропаганда СМИ и реклама крупных концернов. Многие знакомые включаются в эти игры и живут этим всерьез. Огромный механизм, где каждая шестеренка на своем месте. Да, благодаря этому механизму человечество добилось и прогресса, и достаточной сытости. Но есть и минус: люди становясь винтиками и шестеренками, роботами, живут в своем одном и том же туннеле реальности, и предсказать их поступки — становится легко, так же как и манипулировать ими. 
       О технократии и робото-людях предупреждал Фромм, обвиняя социализм и фашизм и не щадя родной капитализм. Общая тенденция одна — технократия, государство-машина со встроенными в него людьми. 
Но об этом же ранее, в начале века писал и Евгений Замятин, в своем романе «Мы» [1], опубликованном еще в 1920, задолго до оруэлловского «1984» и бредбэривских «451 по Фаренгейту». Роман, который лучше всего подходит фильму. Судите сами! 
 
Метаморфозы героя в романе:
1.     И вот, так же, как это было утром, на эллинге, я опять увидел, будто только вот сейчас первый раз в жизни, увидел все: непреложные прямые улицы, брызжущее лучами стекло мостовых, божественные параллелепипеды прозрачных жилищ, квадратную гармонию серо-голубых шеренг. И так: будто не целые поколения, а я — именно я — победил старого Бога и старую жизнь, именно я создал все это, и я как башня, я боюсь двинуть локтем, чтобы не посыпались осколки стен, куполов, машин...
2.     Вот я — сейчас в ногу со всеми — и все-таки отдельно от всех. Я еще весь дрожу от пережитых волнений, как мост, по которому только что прогрохотал древний железный поезд. Я чувствую себя.
3.     Я шел один — по сумеречной улице. Ветер крутил меня, нес, гнал — как бумажку, обломки чугунного неба летели, летели — сквозь бесконечность им лететь еще день, два... Меня задевали юнифы встречных — но я шел один. Мне было ясно: все спасены, но мне спасения уже нет, [я не хочу спасения]..
4.     Очнулся — уже стоя перед Ним, и мне страшно поднять глаза: вижу только Его огромные, чугунные руки — на коленях. Эти руки давили Его самого, подгибали колени. Он медленно шевелил пальцами. Лицо — где-то в тумане, вверху, и будто вот только потому, что голос Его доходил ко мне с такой высоты — он не гремел как гром, не оглушал меня, а все же был похож на обыкновенный человеческий голос.
— Итак — вы тоже? Вы — Строитель "[Интеграла]"? Вы — кому дано было стать величайшим конквистадором. Вы — чье имя должно было начать новую, блистательную главу истории Единого Государства... Вы?
5.     Я спотыкался о тугие, свитые из ветра канаты и бежал к ней. Зачем? Не знаю. Я спотыкался, пустые улицы, чужой, дикий город, неумолчный, торжествующий птичий гам, светопреставление.
6.     Вечером в тот же день — за одним столом с Ним, с Благодетелем – я сидел (впервые) в знаменитой Газовой Комнате. Привели ту женщину. В моем присутствии она должна была дать свои показания. Эта женщина упорно молчала и улыбалась. Я заметил, что у ней острые и очень белые зубы и что это красиво.
 Затем ее ввели под Колокол. У нее стало очень белое лицо, а так как глаза у нее темные и большие — то это было очень красиво. Когда из-под Колокола стали выкачивать воздух — она откинула голову, полузакрыла глаза, губы стиснуты — это напомнило мне что-то. Она смотрела на меня, крепко вцепившись в ручки кресла, — смотрела, пока глаза совсем не закрылись. Тогда ее вытащили, с помощью электродов быстро привели в себя и снова посадили под Колокол. Так повторялось три раза — и она все-таки не сказала ни слова. Другие, приведенные вместе с этой женщиной, оказались честнее: многие из них стали говорить с первого же раза. Завтра они все взойдут по ступеням Машины Благодетеля.   
Откладывать нельзя — потому что в западных кварталах — все еще хаос, рев, трупы, звери и — к сожалению — значительное количество нумеров, изменивших разуму.
 Но на поперечном, 40-м проспекте удалось сконструировать временную Стену из высоковольтных волн. И я надеюсь — мы победим. Больше: я уверен — мы победим. Потому что разум должен победить. 
Пересечения удивительны. Роман «Мы» словно предупреждал перед Второй Мировой войной людей о вреде веры в чистый разум, о том, что нужно не забывать свою индивидуальность, о том, что эмоции — важны. Не о том же ли говорит фильм? О том, что человечность во многом и заключается в иррациональном? О подсознании, которое находит обходные пути, подсказывая человеку, что ему нужно, а иногда и подталкивая его (как героя фильма достать дозу прозиума и поставить на раковину). Сейчас, когда как никогда сильна паранойя о террористах, сейчас, когда под предлогом защиты отбираются некие гражданские права, и преобладает «корпоративная этика», не является ли фильм вот таким же знаком эпохи, своего рода предупреждением?
       Мне до сих пор остаются не ясны два момента в EQ, если кто понял их или по-своему объяснил, с удовольствием послушаю:
 1) Как Престон вышел на Юргена. Что это был за учебный класс с обычными книгами?
 2) Почему он считал, что ему поверят (имеется в виду сложная интрига с подменой пистолетов). Я так и не поняла ход его мыслей. 
 

вверх^ к полной версии понравилось! в evernote


Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.

Дневник Рецензия на фильм "Эквилибриум" (Equilibrium) | Хмурое_утро - Утренний дневник | Лента друзей Хмурое_утро / Полная версия Добавить в друзья Страницы: раньше»