Родилось от чтения умиляющих заметок молодых мам о своих маленьких чадах

Дети — это ровесники Бога, бескорыстно стреляющие из рогатки.
Мы вынуждены любить детство издалека и мучиться безвозвратностью его ощущений. Стремительно и глупо проживая свою жизнь, мы удивляемся тому, как долго тянулись наши детские дни. Трудно понять, куда это все подевалось и зачем. Тайна детского времени ушла от нас вместе с молочными зубами, и нечем ее раскусить.
Встреча школьных друзей — поучительное, жуткое зрелище. Здесь невольно задаешься вопросом: за что и по какому праву любознательные, храбрые, умные мальчики превратились в трусливых, спившихся, плешивых дураков. Почему кокетливые, неутомимые фантазерки теперь смотрят куда-то в тарелку глазами пресыщенных свиноматок. А ведь прошло всего двадцать с копейками лет! Только в одном или двух еще можно заметить остатки озорной доблести и признак неувядающей жизни. Глядя на это, понимаешь, что все мы — умершие дети, и воскреснуть уже нельзя. Валяясь в прокисшем салате, трудно вспомнить тот безумный запах весны, которым упивался в детстве задолго до первой капели.
Ничего не поделаешь: отупение взрослого человека продиктовано естественными физиологическими процессами. Завершение физического развития приводит к резкому снижению интенсивности ассоциативного мышления. Ассоциации взрослых людей надуманны, плоски и закостенелы. Сферу, им недоступную, они называют сферой фантазий.
У ребенка скорость психических процессов так высока, что за единицу времени он способен во много раз больше заметить, осознать и спрогнозировать. Его внешнее непостоянство и переменчивость свидетельствуют о нашем замедленном восприятии. Пока мы пытаемся продумать очередную детскую реакцию, ребенок уже успевает ее прожить и теряет интерес к прожитому. Он считает, что его всегда должны понимать с полуслова. Своих ровесников ребенок не раздражает: они существуют в одинаковом ритме.
Школа с ее длительными заседаниями в классе — это насилие над природой ребенка. Даже в самом умном учителе он видит неповоротливого, глупого слона, который мешает ему нормально жить.
Наше сознание в детстве было самодостаточным и позволяло одухотворять любую абстрактную форму. Мы хорошо понимали условность всего реального и реальность всего условного. В нашем сердце проживал неугомонный, вечный творец, который создавал сущее согласно собственной воле. Мы никогда не строили планов, у нас была только ясная перспектива и уверенность в ее свершении. Каждый ребенок в душе космонавт. Мы не ждали государственных комиссий и давно вернулись из полета.
В детстве не бывает неудачников. Мы успели пережить славу величайших цезарей, истратили богатства сотен монте-кристо. Сила и длительность наших чувств многократно превосходили все возможности взрослой жизни. Время от завтрака до обеда протекало подобно целой эпохе. Мы успевали поднять паруса, сделать великие открытия, преодолеть бесчисленные лишения и вернуться домой.
В отличие от ребенка, взрослый находится в состоянии непрерывного увядания. Его постепенно разлагающийся организм символизирует смерть, растянутую во времени. Только Бог не знает смерти. Он пребывает в постоянном развитии, и дети подобны ему. Вспомните Евангелие: "Не будете как дети — не войдете в Царство Небесное", "Что ты утаил... от мудрых... открыл то младенцам".
Сделавшись взрослыми, люди перестают создавать действительность внутри себя, начинают воспринимать только внешнюю реальность и не видят, что у Бога все понарошку... На смену больших, красивых перспектив приходят мелкие, простые планы. Вера в реальность всего задуманного сменяется надеждами на механическое будущее. Мы перестаем жениться на принцессах и начинаем искать кухарок. Нас ограничивают надуманные циклы. Мы живем от понедельника до пятницы, от зарплаты до зарплаты, от бутылки до бутылки, от презентации до юбилея. То есть мы заранее знаем, что должно произойти. Распланировав будущее, мы практически его прожили. Как живые мертвецы, мы автоматически продвигаемся в направлении давно завершенного и уже не существующего.
Ребенок ежесекундно и правдоподобно переживает новые великие роли, а взрослые пребывают в качестве вечных статистов на плохой сцене в дурном спектакле.
Когда психологи объясняют природу наших комплексов, выясняется, что абсолютное их большинство сформировалось в детстве. Можно сказать, что наша взрослая суетная деятельность — это медленное пережевывание крошечных осколков огромной детской судьбы, в которой все уже было. Нам нечем дополнить свое детство, разве что ностальгической истерикой, дарующей собственных детей. Продолжение рода — это жажда нового детства. Мы умиляемся этим новым существам и восторгаемся их качеством. Нас повергает в изумление детская мудрость, ясность мышления, одухотворенность их облика. Гении — это люди с затянувшимся детством, которым нескучно играть. Они увлеченно создают новую реальность и увлекают за собой толпы старых ослепших манкуртов.
Мы легко убиваем друг друга и не смеем убивать детей. Чувствуем, что это слишком много для смертного греха.
Балуя своих малышей, мы желаем насытить их впрок. Потому что знаем: когда вырастают волосы на лобке, начинается размягчение мозга, и радости мельчают. Религиозные экстазы, водка и наркотики уже не помогут обрести утраченное. Останется только слабая надежда на рождение в следующей жизни с новым детством.
В этот мир стоит приходить только ради него. Остальное уже неважно, ведь там было всё: колоссальные взлеты, неслыханная жестокость, святое великодушие и сатанинская жадность. Плотность детского времени пропорциональна многим столетиям взрослой жизни. Бог не обманывает нас. Его теория относительности абсолютно справедлива.
Антуан Сен Экзюпери создал образ Маленького Принца как некий обобщенный символ идеального детского бытия с чистым божественным разумом. Посещая планеты взрослых маразмов, Маленький Принц поражает глубиной своего восприятия и лаконичностью детских умозаключений. Он еще не знает, что все увиденное -это его будущее. Рано или поздно он вернется на планету алкоголика и составит ему компанию. Потому что красиво чувствующий принц может быть только маленьким, и в этом его трагедия.