В ночь с Хэллоуина на Ивана Купалу
святочная вода в проруби закипала,
выходил из той проруби страшный Лук-Пырей —
с одной стороны монголо-татарин, с другой — непало-еврей.

Гой, говорит, еси, кто ещё, говорит, не помер,
я, говорит, ваш гейм, который давно уже овер,
я, говорит, царевич, звали меня Иван,
я вас качал на руках, покуда был разливан,
покуда ходил на змия, пока становился змеем,
спали вы в седельной суме моей, ни о чём не жалея,
пока я искал своё чудо, пока летело на блюдо,
сам я теперь и есть недреманное Чудо-Юдо,
сам я себя и съем, всё просто — жуй да глотай,
сам себе и устрою чудоюденфрай.

А по блюду катится яблоко — всё в первородной шерсти,
вкусом горько-солёное и блестит, как поддельный перстень.

В ночь с Ивана Купалы на святой Хэллоуин
духи спящих вод боролись с демонами тихих долин,
храп стоял вполнеба, свист лежал вполземли,
выходили из всех морей затонувшие корабли,
нарисуй, говорили, нас, покуда не видит глаз,
покуда последняя краска на свете не пресеклась,
потом отдали швартовы из высушенной травы,
канули в свою глубину, как за рыбой морские львы.

А по блюду — синее яблоко, не было синей никогда,
Если попросишь — покажет, если запомнишь — беда.

(с)