Улыбаться все труднее... как и показывать совершенно не то, что чувствую... а может наоборот трудн показать, что чувствую на самом деле, проще продемонстрировать что-то более всем привычное, вроде глупой шутки и улыбки.... Боюсь разучиться быть искренней, очень этого не хочется... и так пусто...одиноко и даже не очень понимаю почему, наверное, я сама виновата, что так происходит. Знаю, нужно что-то менять в себе, кажется, общение со мной быстро утомляет и перестает быть интересным.
Может посоветуете, что поменять в себе, вдруг смогу? /хм, пожалуйста, не надо говорить: не опаздывай. Я действительно стараюсь и уж явно делаю это не специально. Сама от этого мучаюсь./
Этот рассказик очень близким показался:
--
Утро. Я просыпаюсь под звон будильника, спросонья нацепив на лицо недовольную физиономию. Слегка припухшую, с небольшими, но симпатичными мешками под глазами. Жена ещё спит, мирно посапывая под аккомпанемент трелей часов. Целую её в щёчку и иду на кухню.

Ставлю чайник и натягиваю маску бодрости, промытую холодной водой из-под крана. Привычный кофе в постель приносится с маской заботы. Ненадолго на лице появляется маска любви, сменяющаяся маской удовлетворения.

Потом по очереди – спешащая, опаздывающая, извиняющаяся, деловая, отдыхающая, предобеденная, втягивающе-дымо-табачная, сплетничающая, втыкающе-интернетовская, телефоно-ожесточённо-переговорная, ожидающе-выходная. Шесть часов – очередная маска, предвкушенческо-пивная, напялена и я несусь по проспекту на встречу к друзьям. Звонок жене и извиняющаяся маска.

Вечеринка в разгаре. Маска трезвости постепенно сменяется хмельной, полупьяной, пьяной и самой последней – вдрызг-пьяной. Они уживаются с пошло-шуточной, сально-анекдотной, заразительно-хохочущей, задумчиво-мечтательной и задушевно-общительной.

Дома маски уже еле держатся. Натянул жалостливо-просительную для объяснений с женой. Не удержалась. Пришлось натянуть раскаянно-умилительную.

Ночью стало дурно. Я прошёл в ванную и попытался водой промыть лицо. В голове образовалась какая-то пустота, расширяющаяся пустота, выжигающая всё изнутри. Страдальческая маска еле держалась на лице, готовая упасть в раковину. Я потянул её за край и стряхнул на пол. На её месте была маска брезгливого омерзения. Сорвал и её, запачкав брезгливостью следующую, удивлённо-ошарашенную. За ней следует гневная и злобная маски.

Как же мне это надоело! Я уже забыл, какое моё настоящее лицо. Так долго я скрывался за масками, что забыл, какой я на самом деле. Срываю одну за одной: весёлая маска, грустная, хитрая, глупая, страшная, нетерпеливая, обиженная, смешная, наивная, злая, противная, омерзительная, стеснительная. Маски падают на пол, загромождая проход. Ехидная, скептическая, удивлённая, беспечная, романтическая. Они вываливаются в коридор, сползают, соскальзывая к входной двери.

Уже ожесточённо срываю их с лица, вышвыривая через окно, пытаясь добраться до своего настоящего, истинного обличья. Солидная, умная, простецкая, ухмыляющаяся, обворожительная, заинтересованная, соблазнительная, усталая летят в темноту, напоследок подмигивая мне. Последняя, умиротворённая маска, с кровью и кусочками мяса и волокнами мышц отрывается от черепа. Всё. Больше масок нет.

Вместо лица – лишь зияющий провал. Пустота. Чёрт, а где же я?

© Писдобол