Я родился теплым вечером 7 июля 1984 года в 21:15 в солнечном Ташкенте. Мои родители были обычными гражданами великого СССР: мама – учитель географии в школе, в которой мы с братом потом учились, а папа – вроде как был физиком. Чем он там конкретно занимался, я не знаю. Помню только что ходили к нему иногда на работу, и там было много компьютеров, дяденек и тетенек в белых халатах и куча перфорированной бумаги.
Вообще я – вроде как незапланированный ребенок. Папа был категорически против, а маме на первых месяцах беременности сказали, что плод не выживет. Но ничего…выжил.
Я мало что помню из своего раннего детства. Только как папа сажал к себе на плечи, и мы ходили смотреть поезда. У нас в 20 минутах ходьбы от дома проходила железная дорога, по которой поезда увозили пассажиров в далекую Москву, а привозили товары народного потребления.
Помню еще как мы ездили в горы. Каждые выходные зимой и раза три или четыре в другие времена года мы собирали свои вещи в огромный папин рюкзак, начищали парафином лыжи, и топали пешком до автостанции, что находилась недалеко от дома. Там за совершенно смешную сумму мы покупали билеты и бежали на автобус, который через 2,5 часа привозил нас в замечательную горную страну. Зимой там было под два метра снега, весной горы сводили с ума от разнообразия цветов, трав, деревьев, просыпающихся от долгой зимы. Поближе к лету мы начинали сезон восхождений на окрестные горы. Боже, они были прекрасны! На их склонах росла кислица – замечательное растение с очень толстым стеблем и большими листьями. Надо срезать стебель у земли, оторвать листья и разделить остаток пополам – и вкуснейшая кислючая мякоть была твоей. Осенью мы ходили за орехами, бояркой и грибами.
Сами горы были непохожи друг на друга. Одни были высокими, и на их верхушках даже в 30 градусную жару лежал снег. Они виднелись вдалеке и невероятно манили к себе. Они были страшными, далекими, на их склонах росли вековые ели и казалось, что это сказочная страна. Что где-то там живут необычные существа, у которым такой потрясающий волшебный мир.
Другие горы были небольшими и мы, дети, спокойно на них взбирались. С некоторых из них в хорошую погоду можно было разглядеть далекий Ташкент. На вершине воздух казался еще чище, мир вокруг – прекраснее, а сама жизнь – такой удивительной и веселой.
Мы много бесились и играли. Нас было много. Хотя сначала надо рассказать, почему мы ездили туда. Мои родители были членами альпинистского клуба «Буревестник». Папа вообще профессиональный альпинист – он работал на ледниках в горах на границе Киргизии и Китая. Каждый год они ездили на какие-нибудь восхождения. Объездили пол-Союза и взошли, наверное, на все самые высокие горы СССР.
У их клуба была база в горах – в 85 километрах от Ташкента. Место называлось Чимган. Вагончиков было несколько – потому что в клубе было около 100 человек. Плюс прибавьте сюда детей.
Так вот детей было не меньше 20. Мы редко виделись в самом Ташкенте, но зимой, на время школьных каникул, мы становились настоящей большой семьей. Взрослые готовили кушать – дети мыли посуду. Взрослые орали песни под гитару и водку горькую, а дети – разводили костры и жарили картошку. А еще у нас была замечательная традиция: на каждый Новый Год мы все вместе, огромной толпой строили из снега символ приходящего года. Вырезали из снега огромные квадраты для основания, потом насыпали кучу снега сверху и взрослые творили. Получалось очень даже неплохо.
А ещё мы строили крепости по дороге в туалет и когда пьяные взрослые спешили опустошить свои желудки мы их закидывали снежками и мчались в укрытия. Взрослые возвращались назад – в теплый вагончик. Потом гитара замолкала, и в тот момент, когда мы мылили очередную девчонку, появлялась толпа взрослых, которая объявляла детям войну и начиналась заварушка.
Еще из радостных моментов: наши вагончики находились как бы в долине и к ним с основной трассы шла длинна дорога –сверху вниз. И мы, одевшись потеплее забирались на вершину дороги и скатывались оттуда в пластмассовой ванне. Так как рулить ею невозможно, да и бесполезно, а скользила она ого-го как, то мы часто вылетали в кювет или врезались в дерево. Шапки слева, перчатки на ветках, краснощекие дети лежат и ржут. Было славно.
В общем, я очень благодарен своим родителям за горное детство. Когда-нибудь я напишу про него более подробно.
Помню как мы ездили раз в месяц по выходным к бабушке, которая жила на другом конце города. Туда мы добирались на новеньком красивом ташкентском метро, в котором в 45 градусную жару так прохладно и хорошо. А обратно, после плотного ужина, мы уезжали на такси. Через весь город, наш красивый, зеленый, большой город.
Бабушка у меня была чересчур заботливой и слишком пугливой. Когда меня оставляли у нее погостить на недельку-другую, то это было как в тюрьме. Если меня отпускали гулять во двор, то должен был играть возле бабушкиного окна, и ни ногой за дом. Поэтому у нее во дворе у меня было мало друзей. Дети бегали по району, а я был вынужден сидеть во дворе. Зато бабушка кормила меня на убой. И у нее я поправлялся.
Более приятны воспоминания летних каникул, проведенных у бабушки по маминой линии. Бабушка Настя жила на первом этаже, у нее был огород и замечательный двор. Она никогда не говорила мне «нельзя» и лишь говорила что хорошо, а что плохо. Мы с ней вместе выращивали розы, малину, грецкие орехи и смородину. А когда соседи продали свою квартиру, то новые хозяева отказались от своего огорода и я с радостью забрал его себе. Он находился на солнечной стороне дома и это было идеальное место для садовых экспериментов.
Наши знакомые подарили мне с десяток кустиков клубники и я, вооружившись тяпкой, лопатой и лейкой сам сделал большую грядку, на которой красовалась моя клубника. Буквально за год она очень сильно разрослась и в итоге грядок стало три, и они были длинными и широкими. Я был настолько поглощен этим удивительным процессом, что стал читать книги по садоводничеству и огородству. Рассаживал кустики, искал удобрение, поливал ее. И она давала прекрасные урожаи. В Москве такой клубники не бывает.
Потом я продолжил осваивать свой огород. Замачивал в крышечках семена помидоров, болгарского перца, арахиса. Потом с бешенной радостью наблюдал за тем, как они набухают, и через несколько недель появляются маленькие зеленые ростки. С бабушкой мы пересаживали их в пачки из-под молока и готовили их к высадке на свежий воздух. Весной, в марте, когда солнце уже начинает припекать, а по ночам больше нет заморозков, мы их высаживали. Попутно засеивали укроп и петрушку, лук, кинзу. Я приезжал к бабушке каждую субботу-воскресенье. Как голодный рассматривал каждый новый листочек, появлявшийся на перце и арахисе. Для меня это казалось чудом. Из маленького зернышка вырастали огромные перцы, большущие томаты, и несколько стручков арахиса.
А еще, благодаря полной свободе, у меня там была куча друзей. Мы бегали по дворам, воровали в огородах виноград, персики и урюк и строили штабы на деревьях. Дрались за велики и по ночам разводили костры. Раз в неделю ходили на рыбалку, благо речек в округе было много. Выбирали камень побольше, садились на него и закидывали удочки или просто лесы. А потом сидели, разговаривали, дурачились , а если рядом было колхозное поле с зелеными арбузами, то да, иногда приворовывали. Наедались до пуза, так что потом животы болели. И так можно было провести целый день. Рыбалка – это круто. Хотя чаще всего вылавливали пузатую мелочь, которой угощали кошек.
Я рано и самостоятельно научился читать и считать. Просто так. Ни с того, ни с сего. Никто мне не показывал букв, не называл их и тем более никто не заставлял считать. Однажды я сел рядом с мамой и прочитал ей начало первой главы из своего любимого «Незнайки» Носова. Мама была в шоке, а я до дыр зачитывал детские книжки. Еще больше я их поразил лет в 5, а может и чуть раньше – когда пришел с ручкой и листиком и попросил написать мне какие-нибудь легкие примеры. Мама шутки ради написала «3+2= … 4+1= « и так далее. Каково же было ее удивление, когда я абсолютно правильно решил все примеры, написанные на листике.
Помню мне очень нравилось смотреть на то, как движутся колеса поезда. Игрушечного поезда. Я часами катал его по паласу и, наклонив голову внизу, следил за этим таинством. Я настолько увлекался процессом, что в итоге протер себе на голове лысину! Мама испугалась и запретила мне играть в паровозик. К тому же брат раздолбал и выкинул его и его вагончики в мусорку. С тех самых пор моя тайная мечта – это целая комната, в которой проложена игрушечная железная дорога, с мостами, со станциями, вокзалами и так далее.
Школа моя находилась далеко от дома. Надо было вставать в 6:15 каждый день, умываться, одеваться и к 7 выходить на остановку. До школы ходил единственный автобус №80, который всегда был набит битком и ходил он раза два в час. Из-за этого автобуса я часто опаздывал на первый урок. Но так, как в этой школе работала моя мама, то мне это прощалось.
Вообще же я никому не советую учиться в той же школе, где работает ваша мама. Твои любые проделки, все твои оценки, твои ответы, все, все, все очень быстро доходит до твоих родителей. И ты от этого не спрячешься. И приходилось быть паинькой и умненьким мальчиком. Более того, когда мама решила завязать с преподаванием, и ушла из школы, то по старой дружбе все учителя стали делать мне поблажки. Иногда откровенно завышали мне оценки, иногда наоборот, чересчур придирались ко мне. Это было ужасно. Я никогда не знал точно, какая же у меня реальная оценка.
Тем не менее школу я любил. Очень любил свой класс, своего классного руководителя, да и район в котором мы учились. К слову район был очень хороший – здесь жили работники ташкентского аэропорта и национальной авиакомпании. Поэтому дети были не бедные и даже в самые тяжелые годы они всегда неплохо одевались. Что доставляло мне некоторый дискомфорт. Но если честно, особо это меня не парило.
К тому же, когда я был в 9-м классе, то один мамин знакомый умудрился устроиться в какую-то организацию, занимавшуюся распределением американской гуманитарной помощи. Естественно никто эту помощь не распределял. Львиную долю просто разворовывали вот такие вот сотрудники и продавали на стороне. Этот сотрудник предложил моей маме продавать эту помощь своим подругам и знакомым. Вещи были очень качественные. Там было все. Одежда, обувь, мыло, щетки, пасты, мячи, предметы личной гигиены, игрушки, карандаши, фломастеры и так далее. Мы стали очень хорошо одеваться. Носили настоящие, сшитые в США джинсы Levi’s, Gap, рубашки Banana Republic, кроссовки Nike, носили нижнее белье от Fruit of the loom, чистили зубы пастой Crest и играли в Yo-yo. Да к тому же неплохо зарабатывали на продаже.
Забыл сказать! В горах я впервые поцеловал девчонку. Было это летом и мы уехали большой компанией на целый месяц в казахские горы. Там было очень красиво. Никакой цивилизации, только палатки, дрова, целый грузовик продуктов и мы. Кристально чистый воздух и вкуснейшая родниковая вода. Мне тогда только исполнилось 13 лет. Я носил прическу-шапочку и был в принципе, интересным молодым человеком.
Дети жили в двух палатках. Нас было 6 человек. Три парня и три девчонки. Как всегда мы мыли посуду, помогали взрослым с поиском дров, гуляли по горам, наблюдали за звездным небом. А по вечерам собирались у девчонок в палатке и бесились или играли в карты. И как-то раз мы решили, что останемся спать у девчонок, а рано утром пойдем мазать взрослых зубной пастой. Мы легли, выключили свет, и просто лежали и болтали. Рядом со мной лежала она. И я не помню с чего вдруг, но мы стали целоваться. Да так страстно, что залезли в один спальник и обнимались и целовались всю ночь напролет. И так продолжалось почти две недели. Каждый вечер мы играли в карты, ели порошок Zuko, слушали Линду и иностранную попсу, а затем, когда выключался свет, мы целовались. Губы наутро были красными и мы врали что «просто ночью было холодно». Было хорошо. Но когда лето закончилось мы с ней расстались. И больше особо не общались. Сейчас она живет в Белгороде, замужем, нянчит своего ребенка и жалуется на жизнь.
Родители, видя, что их ребенок вроде как одарен, пытались меня всячески развивать. До школы я посещал кружок дошкольного развития детей. Там мы рисовали, учили английский, лепили коняшек, и пели песенки.
Так же меня пытались научить игре на пианино. Насильно привели к папиной знакомой, котора согласилась научить меня сему искусству. Но мне хватило двух недель, чтобы понять что мир нот от меня далек. К тому же мне хотелось бунтарствовать. Мне очень не нравилось, что сюда привели насильно.
Потом были неудачные попытки заниматься шахматами, ушу, плаваньем, футболом. Нигде не прижился. Мне хотелось всему учиться самому. Я ненавидел правила, условности и рамки. Тошнило от расписания и неуемного желания родителей впихнуть меня куда-нибудь…