Вторую неделю без спичек, соль по талонам, сахара нет, только что по решению XX съезда c площади сковырнули изваяния Вождя. Руководящие товарищи никак не поймут новую генеральную линию, и тут еще ЧП по религиозной части — работница ткацкой фабрики Татьяна Скрыпникова намертво застыла с иконой Николая Угодника в руках. По району ползут слухи, к избушке с живой окаменелостью пытаются прорваться богомольцы, из центра требуют разобраться — а как?
«Чудо» вышло в прокат сразу после лунгинского «Царя», но повода говорить о новом православном тренде в российском кино пока нет. Центром тяжести в фильме Прошкина является не иконка, а черный замок индустриального гиганта, видный, кажется из любой точки Гречанска. Да и вообще «Чудо» — слишком добротный, многослойный и коммерческий фильм для того, чтобы его можно было обвинить в тенденциозности. Это не притча и не документация перформанса фабричной девушки, а гладкая беллетристика: отчасти хоррор, отчасти комедия, отчасти — ретроанекдот, моментами — драма. Стоящая живым трупом Скрыпникова (с течением месяцев девушка покрывается живописной зеленой слизью, паутиной и палой листвой) — в сущности, всего лишь метафора той гнилой застойной промышленной дыры, в которой из последних сил барахтаются провинциальные типы: крепко пьющий корреспондент многотиражки Артемьев (Константин Хабенский), суровый поп на грани истерики (Виктор Шамиров), чей храм собирается закрыть скользкий уполномоченный по делам религий Кондрашов (Сергей Маковецкий), и, наконец, чудом прибывающий в Гречанск Никита Сергеич. Собственно, об их пути к ошеломляющей встрече с необъяснимым, но впечатляющим и рассказывает фильм. Страшную девушку, для приличия прикрытую платочком, показывают от силы четыре раза, все остальное — облегченная версия «Груза 200» и «Ивана Лапшина». Сценарий явно писался спешно: например, тревожная сцена, в которой крошка-сын бросается на властного отца с криком «Не трогай маму!» — это даже не жанровый стандарт, а просто трафарет.