у меня есть сигареты, неизменный кофе в большом стеклянном стакане, четыре стены, тишина и большая пачка старых стихов.

они вызывают улыбку, старые стихи. как-будто идешь мимо выставки детской лепки, разглядывая неуклюжие фигурки из крашенного пластилина. удивляешься точно так же, как удивлялась тому, что была маленькой и любила ходить в снежной колее, оставленной огромным колесом Белаза.

когда-то я умела быть невидимкой. я ходила в глубокой снежной колее, и никто меня не видел. я лежала в пыльных картофельных кустах, пряталась за песочной кучей, строила дома в снегу, и меня теряли родители.

они теряли меня везде, особенно в больших городах, и я не замечала этого, погруженная в свои мысли, или целиком поглощенная тем, что вижу вокруг. лишь однажды, очнувшись в московском ЦУМЕ, я оглянулась, и увидела целое море чужих лиц. я остановилась и долго смотрела на эти лица. потом развернулась, вышла на середину моста, соединяющего две стороны универмага, и застыла. через некоторое время прибежала перепуганная мама.

в Феодосии я ушла, увлекаемая кустами туи. они были настолько круглыми, что мне хотелось чувствовать эту круглость, и я обнимала каждый куст, уводящий меня все дальше. родители успели заметить исчезающий за поворотом угол моего платья, и тихонько пошли следом. я не слышала, как они перешептывались за спиной, потому что во всем мире для меня существовали только эти кусты.

я беру сигарету и выхожу на лестничную площадку. слежу за проезжающими машинами, и думаю о том, что вместе со мной вырос мой плащ-невидимка, и, время от времени, я все так же заворачиваюсь в него.

"Ты будешь смеяться, но я еще живой" - написано в смс.
ты будешь смеяться, - думаю я, - но все, что составляет мой мир на данный момент, это сигареты, неизменный кофе в большом стеклянном стакане, четыре стены, тишина и большая пачка старых стихов.