Ну да, прости мне мою безумность, прости мне склонность смотреть на мир через стекло цветное, как сквозь бездумность, оно просмотрено мной до дыр, как самое любимое, знаешь, самое сенсационное синема, моё присутствие – неуловимое, как присутствие каждого, кто сошел с ума;
ведь кто докажет, кто уверит тебя в том, что нет никакого фантома, ведь никто не стоит на страже, не стережет мой дом, поэтому у меня не все дома; но не стоит глаголять свысока мне, упрекать, что всё было неискренним, ненастоящим, это как камнями кидать из пращи (заткни свои камни), тебе стоит подумать о том, чтобы молчать чаще,
если говорить редко, то слова становятся слаще,
да и красивее, и проще,
где-то там те роковые мощи спрятаны в роще,
иди поищи, и загляни по пути в чащу,
откуда ничей труп никто не утащит,
в общем, ты уже сам видишь, мой тощий,
что я – это случай пропащий,
что у меня больное воображение, да-да, оно смертельно больно, но оно занимается саморазмножением, потому что оно умно, но это даже не партеногенез, это почкование, уж прости мне это толкование, я понимаю, что тебе уже плохо без
привычных реалистических понятий и мысли, что один пол любит другой пол; это потому, что ты пропускал меньше занятий, а я вообще не любил школ и не видел смысла царапать ручкой (правой) казенный стол и складывать эти числа, по моему опыту лично один плюс один равно единице, и пусть меня в покое оставят; но мне за это, сам знаешь, не поставят отлично, и можно даже убиться – всё равно не поставят.
Прости меня, прости мне многое, я вижу, как тебе неприятно со мной общаться, милое ты моё двуногое, ну не могу я ради тебя упрощаться, я не могу лишать себя крыльев и цветных стёкол, я не могу покрываться пылью, повернувшись к миру одним боком, ну я же не памятник вашему роду, к тому же сколько в мире другого народу, вот им и предписывай свою точку (и зрения, и с запятой), а я – не твоя дочка, да и ты, уж прости, не святой.
Только не надо, не надо не верить, не надо думать, что я врала. Сказки – тоже правда, по крайней мере, те, по которым сложено много баллад. Мудрость прошлого преумножена в этих словах, но не в головах, а в головах много мороженого, хотя, может, я и не права.
Ну прости меня, прости моё самолюбие, прости грубую, прости брутальную, ну я же не требую, чтобы меня, такую особую и многограннолобую, честно любил. Только не говори мне: "Ты ненормальная!", я же не говорю тебе, что ты дебил. Я на самом деле не больная даже, а просто печальная, и нет никакого фантома, потому что никто не стоит на страже, и все сбежали из дома, предпочтя ему дорогу дальнюю.
Только не лови мою реальность руками – всё равно не поймаешь, она не любит соприкасаться с дураками, знаешь, она любит лишь меня и другие книги. И лучше поверь, что с каждым мигом время не становится короче (наш срок бессрочен), а у тех рабочих, кто запоминает всякие сантименты и цветные моменты, есть шанс вместо жизни просмотреть киноленту интереснее прочих, да и слаще;
да и красивее, и проще,
если голодать чаще, станешь совсем тощим,
и будут твои мощи спрятаны где-то в роще,
в темной роще, а может быть, даже в чаще,
всё промокло, твой труп сгниет, но сначала он закоснеет,
так что это ты, а не я, пропащий,
зачем смотреть сквозь цветные стёкла? – а так вкуснее.