"Эскадроны смерти" в российской армии в прямом смысле стирали чеченцев в пыль, Марк Франкетти | The Times

Двое высокопоставленных офицеров российских сил специального назначения, принимавших участие в контртеррористической операции в Чечне около 10 лет, встретились с журналистом The Times Марком Франкетти. Они представились как Андрей и Владимир, не назвав фамилий из соображений безопасности.

В разговоре они рассказали о тех неофициальных методах по борьбе с террористами и их пособниками, а также о техниках ведения допроса, которые применяли добровольные "эскадроны смерти", составлявшиеся в основном из спецназовцев и действовавшие нелегально, на собственный страх и риск. Сами они называли себя "зайчики".

В жестокой войне с исламистами они не останавливались ни перед чем. Вот, вспоминают они, по наводке в горной деревушке была задержана 40-летняя женщина, убеждавшая молодых чеченок становиться шахидками, вместе с ней задержали двух "рекрутированных" девушек - одной было около 15.

"Сначала старшая все отрицала, но затем мы ее помяли, побили электротоком. Она дала нам хорошую информацию. Когда мы с ней закончили, ей выстрелили в голову, - рассказывают спецназовцы, - труп отнесли в поле. Мы положили один артиллерийский снаряд между ног, а другой на грудь, прибавили к этому 200 грамм тротила и разнесли ее на кусочки. Этот трюк позволяет не оставлять вообще никаких следов. Никакого тела, никаких доказательств, никаких проблем". Этот прием, пишет Фракетти, называется "распыление". Несостоявшихся шахидок увели для допроса в другое подразделение, а потом тоже казнили, дополняет он.

Как рассказывают Андрей и Владимир, ветераны-орденоносцы, на чьем счету более 40 командировок в Чечню, "охота" велась не только на террористов, но и на их близких. Разведданные добывались молотком, электричеством и понуждением мужчин совершать соитие. Тела затем либо хоронились в неотмеченных местах, либо "распылялись".

Подобные методы были довольно широко распространены в спецназе, рассказывают офицеры, а вышестоящее начальство их молчаливо поддерживало - при условиях, что все это будет происходить негласно, и при понимании, что в случае оглашения дело может дойти до уголовной ответственности. Ведь официально, напоминает автор статьи, Россия осуждает пытки и внесудебные наказания и отрицает факт совершения военных преступлений в Чечне.

Андрей был тяжело ранен на войне. По его словам, он лично убил 10 смертниц, а однажды приказал танкистам переехать задержанную чеченку-снайпера. Также он принимал участие в самой масштабной акции возмездия в 2002 году. Тогда в ответ на убийство двух сотрудников ФСБ и двух десантников была объявлена настоящая "охота", жертвами которой стали порядка 200 человек. "Только так и можно обращаться с террористами", - говорит он.

Надо понимать, поясняет Франкетти, что зверства имели место с обеих сторон - чеченские сепаратисты, особенно в начале войны, крайне жестоко обращались с мирным населением и пленными: они часто насиловали и убивали женщин и детей, а также отрезали головы российским солдатам.

Андрей вспоминает, как взбешен он был, когда им попался террорист с видеозаписями пыток российских военнопленных, в частности были кадры, на которых сам задержанный смеялся, пока его соратники насиловали 12-летнюю девочку, а потом отстреливали ей пальцы. Чеченец, несмотря на его приказ, не мог встать из-за наручников, тогда он отрубил ему руки топором, и, поняв, что допрашивать уже бесполезно, пристрелил.

Кроме того, напоминает автор статьи, все это происходило на фоне террористических актов в России: в жилых домах, на рок-концерте, в театре, в школе. Андрей рассказывает, что воспринимал своих противников не как людей, а как некое подобие тараканов, которых надо раздавить. Однако были и определенные рамки. "У меня была проблема с одним из моих парней. Он любил собирать отрубленные уши, сделал их них ожерелье и хотел с ним поехать домой. Мне не нравилось такое поведение".

"Не каждый смог бы делать эту работу - надо быть очень сильным, - говорит Владимир. - Те, кто это делал, всегда вызывались добровольно. Было бы не очень правильно приказывать своим людям пытать кого-то. Это очень тяжело - морально и психологически".

Андрей добавил: "Важнее всего было делать свое дело профессионально, не оставлять следов, которые могли бы вывести на нас... Мы не убийцы. Мы офицеры, ввязавшиеся в войны с бесчеловечными террористами, которые ни перед чем не остановятся, даже перед убийством ребенка. Они звери, их можно лишь уничтожать, и никак иначе. Правовым тонкостям не место на такой войне. Только те, кто там был, могут на самом деле понять. Я ни о чем не сожалею. Моя совесть чиста".