Крашеная стена. Высоченные потолки, словно в дворянской усадьбе. Просторные светлые коридоры, множество переходов, лестниц, свет из многопролетных окон, заливающий всю школу. На стену прилеплена неровно вырванная из альбома картинка. «Дорога к храму». Это – часовня в деревне Малинник. Акварельный рисунок изображает раннюю весну, развезенную глинистую дорогу, какие нередки в Вологодской области и – часовню во всю высоту листа. Нет, это вовсе не шедевр детского творчества, в рисунке нет даже чего-то удивительного, цепляющего. Цепляет сам факт. Простой, искренний рисунок. Гораздо более искренний, чем многие работы правильных, благочестивых учеников воскресных школ. Субботняя школа еще более пуста, чем обычно. И все же из разных ее концов доносятся отзвуки голосов. А за дверью напротив хор из четырех-пяти третьеклассников ужасающе фальшиво, но жизнерадостно выводит очередную детскую песню советских времен. Отражаясь от стен, она теряется в этом доме-корабле, в огромной школе деревни Истоминская. Обрывок разговора. «...А жителей-то у нас? Да в Любовице домов семь наберется... В Истоминской? У них много, человек под сто....» Скороговорочное оканье с припаданием на последний слог – таков местный говор. Коридор поворачивает. Школьный музей. Не для комитета образования и не для приезжих, их здесь и нету. Для себя. Потому что хотят сохранить, цепляются за осколки памяти, полустертые слова церковно-приходских книг, летописи войны, существующие в виде сухих строчек военных билетов и карточек на питание...Цепляются и восстанавливают свою родословную. Рисуют родословные древа своих семей. Выносят из брошеных деревень то, что имело отношение к ним, их предкам. Восстанавливают забытые ремесла. Делают. Вы скажете, что это совсем не удивительно, такое можно встретить во многих местах России, да и покрупнее, получше музеи. Да. Можно. Только здесь это делают не ради кого-то... Через год школы не будет, ее закрывают.
...Мерзлое поле, высокие сухие травы ломаются с тихим треском под ногами. Иней – седое на золотистом. Берег Кубены, главной здесь реки. Искры солнца в темной воде и небо, как в марте. Золото на лазури... Дорога, взрытая, призамерзшая, берет от реки круто вверх, а потом – прямая линия. Которая, как известно, конца не имеет. Одно из мест, где время не то, чтобы оцепенело, а его просто здесь нет. Обочина истории. Время отсчитало здесь все свои песчинки и – закончилось. Поле. Лес. Марево солнца. Туманно в голове, но хорошо, свет изнутри течет по жилам. Вступаем в Малинник. Ни звука, ни шевеления, тихо и покойно. Дорога приводит нас к часовне. Подходим ближе. Фигура у двери, сгорбленная, медленно поворачивается и говорит нам что-то на непонятном наречии. Через миг мы понимаем, что это вологодский диалект с местными мотивами, многократно усиленный, и что нас спрашивают, откуда мы такие взялись. Все-таки есть здесь люди... И часовня не просто так. Вот живет бабушка, ходит к часовенке и бережет ее, охраняет. Одна здесь и осталась...
Вспоминаю рисунок на крашеной стене. Я знаю, почему он такой, настоящий, не фальшивый. Просто это единственное, что у них осталось. И они остаются сейчас на обочине истории, безвестные, никому не нужные, равно и как эти места...
Но почему-то нет ощущения чего-то неправильного. Что удивительно.
Реплика в Сямженском автобусе.
-Ленк, а давай кинем все и уедем сюда жить, в школе работать.»
Через минуту.
-А, может, посадим перед школой сосновую рощу и вывезем сюда ЛЭШ лет через 30?
-Угу. Только здесь уже никого не будет.