Мне навстречу шла Жаклин. Ее кроваво-рыжие волосы развивались на ветру, казалось, будто ее голову лизали языки пламени. Темная кожа загадочно блестела в свете заходящего солнца. Судя по выражению ее лица, она была совершенно довольна жизнью. На ней был темный плащ, полы которого колыхались, создавая вокруг нее ореол таинственности и колдовства. Она курила крепкие Captain Black, держа сигарету большим и указательным пальцем. Жаклин всегда была для меня образцом стиля. Возможно, дело было в ее необычной внешности: мулатка с красными волосами, с пирсингом во всех возможным местах и с фигурой, как у супермодели. Она слушала космическую музыку, часто тусовалась по клубам и крепко сидела на героине. Ей было двадцать три, но выглядела она моложе, потому что была очень худой, даже тощей. Она не носила коротких топов, чтобы не показывать следы от уколов: даже пристрастившись к наркотикам, она продолжала заботиться о своей внешности.
Я познакомилась с Жаклин пять лет назад, мы тогда учились в одном институте. Тогда я, еще зеленая первокурсница смотрела на нее с обожанием, она казалась мне каким-то неземным существом, каких вообще не бывает в природе, чем-то до такой степени совершенным, что я просто теряла дар речи, встречая ее в коридорах. Она не нуждалась в моем внимании - вокруг нее всегда было полно ухажеров и людей, поклонявшихся ей. Что бы она ни делала, чем бы ни занималась, все считалось безумно интересным, модным и таким же совершенным, как она.
Однажды в моей жизни произошло чудо. Уже будучи студенткой третьего курса, я решила снимать квартиру, но для меня одной это было слишком дорого, поэтому я искала соседку. Так уж сложилось, что ей оказалась Жаклин. Поселившись с ней, я вскоре поняла, что объект моего обожания далеко не так прекрасна и совершенна, как я себе представляла. Но я с детства привыкла не требовать от судьбы слишком многого, я просто радовалась приятному соседству и тому, как в моей жизни все шло своим чередом.
Многое изменилось, когда Жаклин начала покуривать «травку». Все, что когда-то увлекало ее, стало казаться скучным, ненужным и бесцветным. Мир вокруг нее потерял краски. Каждое утро, вставая с постели, она подходила к окну и долго-долго вглядывалась в туманный горизонт. Она могла сидеть так часами, уставившись в окно. Я все это видела, но почему-то никогда не спрашивала ее, на что она смотрит так долго. За травкой последовали «экстази», «марки». Я уже и не помню, когда она в первый раз пришла совершенно накачанная героином. Кокс она никогда не пробовала, говорила, что ненавидит белый цвет. Из института ее вскоре отчислили за постоянные прогулы и неудовлетворительное поведение. Ха, смотря какое поведение считать неудовлетворительным.
Когда у Жаклин начинались ломки, она крушила все, что попадалось ей под руку. В такие минуты она была готова на все, лишь бы получить очередную порцию своего любимого «второго». Под дозой, она тоже вела себя, как ненормальная. Она могла пойти гулять по оживленной магистрали, вальсируя среди стремительно мчащихся авто. Могла завалиться в клуб и, танцуя на столе, распевать блатные песни. Могла порезать себе вены, попытаться утопиться в ванной. Когда она принимала очередную порцию своего зелья, ее крыша совершенно отлетала.
И вот сейчас она шла мне навстречу, загадочно улыбаясь. Вдруг она, вздрогнув, повалилась на землю.

Врачи сказали: передоз. Счастливая, даже умерла под дозой, в совершенно бессознательном состоянии.
Придя домой, я аккуратно сложила ее вещи в старый, потрепанный чемодан. Как странно все это было: дотрагиваться до ее шмоток, прокуренных в шумных клубах. Небрежно складывать ее драгоценности, сплошь вычурные и вульгарные. Она и сама была слегка вычурной. Не для этого мира. Не для этой жизни.