Холмы Нью Джерси прекрасны, мне было-бы приятно вернуться туда.  Хотелось бы ещё раз увидеть низкорослый индустриальный пейзаж, вдохнуть горький ветер Атлантики, ещё раз скосить траву гринго Джеффу, улыбнуться Марии; о Мария, я помню твои коричневые руки, я помню твои коротенькие ноги, твои чёрные глаза...  О Мария, помнишь ли ты как я зашёл в дом, вымыть руки, измазанные маслом газонокосилки.  Ты стояла в кухне, в простом синем платье в красивых огурцах, с блестящими волосами, собранными в конский хвост на затылке, улыбаясь сынишке гринго Джеффа, лежащему в твоих ласковых руках.  Я молча подошёл и поцеловал тебя в шею, отодвинув волосы, а ты все стояла, улыбалась и будто не замечала меня, лишь склонила голову набок. А затем, спустя мгновение опустила ребёнка на стол, и так же нежно взяв в руки мои небритые щеки, поцеловала меня.  Помнишь ли ты как я положил тебя на стол, рядом с el niño, а он, хороший мальчик, даже не плакал, а улыбался и барахтал своими беленькими жирными ножками.  О Мария, душа моя, как бы я хотел к тебе вернутся, но лишь чёрная бездна El Diablo окружает меня, нет конца моему путешествию, и не увидеть мне больше прекрасных холмов Нью Джерси.