В мирах предвечных, до миров земных,
До звездной бездны, солнца и планет,
До первенцов-часов, еще слепых,
До ночи, не познавшей лунный свет.

До света, озарившего миры,
До Бога, созидающего твердь,
Из тяжких врат колеблющейся тьмы
В безмерной мощи вышли жизнь, и смерть.

И бледная бесформенная мгла,
Вещей и форм, и образов исток,
Еще не давший ни добра, ни зла,
Ни корня, породившего листок,

Мрак, временем не познанный, когда
Бог длань свою над миром не простер.
Ни тьма, ни свет, а лишь: огонь, вода,
Земля и воздух – девственный раствор.

И начал быть тот все вместивший день,
Как первый образ или первый вздох;
Возникли смерть – от крыльев жизни тень,
И человеческой души тень – Бог.

И в череде рождений и смертей,
В ночах и снах, в деяниях и днях,
Страсть и объятья, что, родив детей
И их взлелеяв, обращают в прах.

Так начался субстанций вечный спор -
Добра и зла, и жизни круговерть,
Мелодий нежных двуголосый хор,
И вихрь симфоний, где таится смерть.

Так вещи мира в бытие пришли.
Но главное, что голос двух начал
(Людей, животных, неба и земли)
Всевластным диссонансом зазвучал.

Великий труд – связать в одно весь мир;
Смерть белую и жизни красный плод,
Все зрящий свет, невидимый эфир,
Почв плодовитость и бесплодность вод.

Так все противоречия сплелись
И в людях явлены, и будут впредь;
Диктует век, записывает жизнь,
И снова сургучом скрепляет смерть.

Зане без смерти изменений нет,
Ни зла нет, ни добра - земных оков;
Ни света вечного, ни тьмы тенет,
Ни сладких нет, ни горьких родников.

Зане сей мир зачат от близнецов:
От белого и черного семян;
От белого рождается любовь,
От черного – погибель и обман.

Одним – взойдет соблазном черный плод,
Прельстив медовым вкусом на губах,
Другим, в ком семя белое взойдет, -
Весь век свой жить в печалях и трудах.

Того, чью душу сладкий плод прельстит,
Презрят, но примут власть его и суд;
Того ж, кто в сердце горький плод взрастит,
Почтут за Бога и за ним пойдут.

Из этих двух семян весь мир возник,
Все вещи, человек и жизнь сама;
Во чреве дня таится ночи лик
И свет еще вынашивает тьма.

И человек навеки обречен,
Свой хлеб насущный добывать трудом;
Как непреложно, что он был рожден,
Так среди мертвых быть ему потом.