Странное дело. Любое настоящее дело делается исключительно между другими делами. Целую неделю торчу, не выходя из дому, ещё неделя – впереди, свободного времени – вагон. Каждый день можно рисовать по ухмыляющейся Джоконде, или, на худой конец, по пятидесятилатовой купюре. Но почему-то, при одной только мысли – а не сочинить ли , а не порисовать ли, а не поиграть ли, в общем, не сесть ли и не создать какой-нибудь шедевр – как в душе возникает непреодолимо отвратное чувство, как к данному виду деятельности, так и ко всякому творчеству вообще, как к насильственному способу усложнения себе жизни. В итоге в силу вступает «приговор выходного дня»: казнь через кресло, газету и телевизор. Если бы там можно было увидеть что-то хорошее, я давно дематериализовался бы из чувства собственной ненадобности. Но – есть стимул жить, пока есть о чём поворчать.
С другой стороны, самые неплохие вещи сочиняются или в электричке, или пока в чайнике вода не закипела, или за три минуты до срочного старта в сторону транспорта, то есть в какие-то мелкие временные щели в структуре дня, и без того загруженного до предела. Когда даже самовосхититься не успеваешь от сделанного, потому, что пора бежать к другим делам и проблемам. Оно, наверное, и правильно. Только задевает тот факт, что не удаётся загрузить себя полностью без помощи какого-нибудь внешнего шила в задницу, вроде постоянного места работы, семейно-бытовых вопросов и т. п. А ведь так и так их решение не зависит от моих усилий нисколько, (догадываюсь, что это свидетельствует о моей бизнес-непредприимчивости, но что поделать, если область моих интересов всю жизнь идёт параллельно зарабатыванию денег, в смыле – никак не пересекаясь), но, согласитесь, приятно, когда решение это плетётся в хвосте твоих действий, случаясь само собой, вместо варианта висящей над тобой тяжёлой и неприятной необходимости поиска этого решения (продолжение следует, когда сам вспомню, о чём это я, а , может быть, и раньше, – люблю плыть в потоке сознания, а не думать).