Вот, нашел рассказ в Инете - кто-нибудь слышал что-нибудь об это детском доме?
Может, помочь чем? Интересно, а добровольцы там нужны?

---

Детский дом "Павлин" (его официальный статус - Социально-реабилитационный центр)
создан в 1999 году при московском храме святителя Митрофана Воронежского.

Назван он в честь святого Павлина, епископа Ноланского.

Детдом, рассчитанный на 28 детей, существует только за счет
благотворительности.


Нашла я детский дом легко - ворота были настежь открыты. Во дворе носились
мальчишки лет семи-девяти. Всей гурьбой они подбежали ко мне: - Вы к кому?


- К Юрию Васильевичу, - сказала я, посмотрев на листочек с телефоном
воспитателя детдома.


- Пойдемте. - Один из мальчиков по-хозяйски пошел впереди. - Юрий Васильевич,
это к вам!






За столом, заваленным папками и бумагами, сидел мужчина лет сорока. На стенах -
иконы, вышивка, картины, аппликации, рисунки. Много книг, на окнах - цветы.


- Простите, я сейчас. - Юрий Васильевич направился к двери. - Вот про него и
пишите, - он показал на одного из мальчиков, бывших в комнате, - только что
привели.


- Как тебя зовут? - спросила я у этого невысокого и бритого мальчика. На
нем болталась футболка, когда-то сиреневая, и черные шорты, больше похожие на
трусы.


- Ваня. - Его голубые прозрачные глаза широко раскрыты, даже морщинки на лбу
собрались.


- А меня Света. Ты откуда?


- С Киевского. - Ваня облокотился, а потом и совсем залез верхом на тумбочку.


- Ты на вокзале жил?


- Ага.


- А родители где?


- Умерли.


- Как ты здесь оказался?


- В милицию пришел.


- ?!


- Я не знал, что приют есть. Одна бомжиха подсказала.


- Вань, а ты в школу когда-нибудь ходил?


- Нет.


- А хотелось?


- Нет. Я о приюте мечтал, - так и сказал: "мечтал".


- Почему?


- Хорошо, - улыбнулся Ваня. Вообще, он все время почти улыбался, сколько мы
разговаривали. - Кормят, обувают, одевают.


Взгляд мой скользнул вниз. И тут меня передернуло. Вы поймете почему, если
вспомните фильмы о концлагерях, в которых тощие люди, страшно похожие друг на
друга. Вот и ножки этого мальчика, сидящего передо мной на тумбочке, только до
середины бедра закрыты шортами. А потом до разодранных, стоптанных ботинок (не
представляю, как когда-то могла называться эта обувь - теперь же просто тряпки
серые) - тоненькие палочки... Не ноги, а палочки! Грязные въевшейся крепко
грязью, под которой розовая и вся в страшных шрамах кожа.


- Значит, ты всегда жил на вокзале?


- Ага.


- На что же ты жил?


- А что люди дадут. - Опять жуть пробрала: что стало бы с ним, если бы в один
прекрасный день все "люди" решили, "что нет у них лишнего", "большой уже, мог
бы и поработать" или "нечего, мол, содержать эту мафию нищих"...


- Сколько дают?


- Рублей 25-30 в день.


- И что ты делал потом?


- В магазин шел, покупал еду себе. Отравился недавно чипсами.


- Как же ты лечился?


Ваня вопросительно на меня посмотрел. Не понял.


- Ну, температура когда или жарко, голова болит, - не слишком удачно пыталась
объяснить я.


- Эпилепсия у меня, - обрадовался Ваня, что смог понять вопрос.


- И кто тебя лечил?


- Никто, - Ваня помолчал, а потом объяснил мне, что за болезнь такая: - Я
падаю. Сначала желтые шарики в глазах. Падаю и трястись начинаю. Язык могу
заглотнуть. Надо ложку в рот, а то могу умереть. На вокзале приступы бывают.
Ребята ложку вставляют. Тут второй раз чуть пальцы не откусил.


- А ты читать умеешь?


- Да, - уверенно ответил он. - Хотите почитаю? - И он даже встал, подошел к
полке с книгами.


Юрий Васильевич снова появился на пороге.


- Можно мне почитать?


- Возьми, - погладил Ваню по голове Юрий Васильевич и опять вышел.


Зашла худая женщина лет тридцати с уставшими глазами:


- Здравствуйте, - обратилась она к нам обоим.


Ваня уже перестал читать и закрыл книгу.


- Тетя, а меня Ваня Сугробов зовут.


- Что? - не сразу поняла та.


- Ваня Сугробов.


- Что у тебя с ногами? Не чешутся? - Она села перед ним.


- Нет. Это ожоги. Мама перед смертью кипяток вылила.


- Пойдем мыться. - Ваня встал. - Ты книжечку положи.


- А мне подарили. - Ваня крепко сжал книгу в руках.


- Хорошо. Мы положим ее вот сюда, и никто не возьмет. А потом, когда помоемся,
ты придешь и почитаешь. - В каждом ее слове, движении - терпение. Наверное,
перемыть ей пришлось не один десяток таких вот мальчишек.


Они ушли.


Я осталась одна. Некоторое время прислушивалась к звукам этого дома: шелесту
листьев за занавесками, шороху воды, где-то текущей, а где-то капающей, и
постоянному звону детских голосов, и легкому топоту их ног.


- Дети к нам попадают с вокзала, или милиция приводит, - рассказал Ю. В.
Беляев, воспитатель детдома. - А мы - православный детский дом - принимаем
всех. Наш приход уже 12-й год занимается детьми-сиротами, и у нас есть дети,
которые нашли свой путь в жизни: один мальчик поступил в духовную семинарию,
другие подвизаются в приходских храмах и монастырях.


Бывает, конечно, дети убегают. Если человек с пяти лет рос на вокзале, всю
сознательную жизнь там провел, то нелегко ему перестроиться. Конечно, мы
боремся за каждого ребенка. И единственный способ борьбы - любовь. Если у тебя
достаточно любви для этого ребенка, то ты сможешь его отучить от самых скверных
привычек.


У нас есть один мальчик - из дома убегал, несколько месяцев на вокзале жил, к
нам несколько раз попадал. Мать отчаянное письмо прислала - не может с ним
справиться. Мы встречали его, отмывали, переодевали. В жизни он ничего не
видел, кроме насилия. Но душа-то его искала любви, чтобы он кому-то был нужен.
И он постоянно появлялся в нашем районе, бродил здесь, но не хотел к нам
прийти. А потом удалось его отправить в наш реабилитационный центр под
Можайском, где наши педагоги, удивительная природа, тишина, спокойствие. Это
совершенно изменило его. Он стал спокойным домашним мальчиком. Сейчас ходит в
пятый класс, прекрасно занимается. Это не первый случай - есть и другие.


Был у нас один мальчик, который воровал. Однажды он вытащил у одного
воспитанника маленький телевизор из сумки и за 15 минут спрятал так, что
полтора года найти не можем. Молодая учительница оставляла деньги в столе и не
сразу заметила, что мелочь пропадает. Мы его ругали, и ничего не помогало.
Тогда мы решили испытать другой способ - мы его похвалили: "У нас была гостья,
оставила свою сумочку, а этот мальчик взял и не залез в нее!" И это его
поразило. На другой день он пришел и сказал: "Я сегодня в стол учительницы не
лазил!" Мы его опять похвалили. Он целый день ходил и рассказывал, что его
похвалили. Ему больше понравилось не воровать, чем воровать. Мы тогда сказали:
"Видите, как этот мальчик стал исправляться!" Только вниманием и любовью можно
вытащить детей из этого болота.


К сожалению, у этой истории нет счастливого конца. Так хотелось бы
написать: "Ваня остался в детском доме, он ходит в школу..." Но Вани в детском
доме нет. Юрий Васильевич Беляев говорит: "Ваня Сугробов - это и есть тип
ребенка-бродяги. За последние два года Москва переполнилась ими. Он приходит
как ни в чем не бывало: "Я пришел!" Его помоешь, переоденешь, покормишь.
День-два он поживет, а потом раз - и исчезает. Так четыре раза уже было. Сейчас
опять ушел, и не знаем, что с ним".