(из рассказа "Джон Доу")

- Вы считаете, распространение всей этой нонконформистской литературы нормальным?

- А почему бы и нет, док. Многие считают, что современные радикальные авторы соревнуются в описании сцен насилия и жестокости, что разбрасывание по тексту ненормативной лексики и жаргона это лишь дань моде в погоне за коммерческим успехом. По мнению некоторых критиков, благодаря такой реформации в литературу проникла так называемая чернь, грязные любители,  которые не могут написать ничего стоящего. Я же так не считаю. Разве не стали эти самые любители говорить в открытую о том, о чем до этого говорилось лишь шепотом. Разве не вынесли они на свет то, что скрывалось в темных закоулках общества. Мне кажется, в этом обнажении человеческой сущности, в этой моде на грязь есть некая польза и прелесть. Мы имеем возможность обозреть себя со всех сторон, не закрывая глаза на темные аспекты своей личности.

- Но ведь не все «чернушники» пишут из желания вынести что-то на свет. Не все они несут какую-то идею. Чаще всего они предлагают читателю свои больные фантазии, пропагандируют анархизм, убийства и суицид.

- Это как посмотреть. Вы сказали «больные фантазии»? Больные потому, что они разрушительно воздействуют на общество?

- Именно.

- В этом вы правы, док. Я считаю, что за такие запретные книги должна браться сложившаяся независимая личность, а на мелких людишек и Библия может оказать пагубное воздействие. Так что дело не в книгах, док, а в самих людях. Каждый видит то, что хочет и то, что умеет видеть.

- Это радикальное мнение характерно для молодежи. Хотя оно и верно по сути, все же не стоит его втискивать в любое рассуждение, независимо от того уместно оно там или нет. Молодые люди любят мыслить такими же категориями, как и вы сейчас, а все потому, что они летают в облаках, они разделяют мир на низкое и высокое. Житейская мудрость вызывает у них презрение. Все это пафос. Красивые слова, ради ошеломляющего эффекта. Кого вы собираетесь зацепить ими?

- В настоящий момент вас, док. Разве вы не согласны с тем, что я сказал?

Доктор рассмеялся.

- Но вы же не оспорите тот факт, что книги, несущие свет и чистоту, как, приведенная вами в пример, Библия, независимо от того, изобилуют ли эти книги правдой или ложью, намного реже оказывают разрушительное воздействие. Книги, подобные Библии, зачастую помогают удерживать на цепи наших зверей, рождают в человеке иллюзию ценности добра. Как бы вы отнеслись к тому, если бы какой-нибудь слабоумный ублюдок, начитавшись садистских книжек и возомнивший себя мессией анархии, изнасиловал бы и убил  вашу мать? Общество должно сеять в людях безопасные идеи. Идеи, которые укрепляют человечество, а не разрушают его.

- Вы сказали: добро? А что есть добро, док? Что, по-вашему, добро? Добро-добро-добро-добро. Кто-нибудь знает, что это такое? Добро, как и зло, – это порождение нашего сознания. То, что нам хорошо – это для нас добро, то, что плохо – зло. Так?

- Не совсем. Понятия добра и зла абстрактны и довольно относительны. Для каждого человека они различны. Это упрощение, попытка представить жизнь в простых понятных цветах. Черное и белое. Что еще нужно для спокойствия совести. Проводя между добром и злом четкую границу, человек избавляет себя от сомнения...

- Ладно, док, довольно об этом. Не хочу этой пустой болтовни о том, что нам обоим и так известно.

- Значит, вы согласны со мной?

- Даже, если я скажу, что согласен, я все равно останусь при своем мнении. Давайте сменим тему. Вся эта философия навевает на меня скуку. Хотя, вы и сравнили меня с пафосным молокососом...

- Я не...

- Ладно, док. Мы оба знаем, что вы имели в виду. Итак, хотя вы и сравнили меня с пафосным молокососом, все же я люблю больше беседовать на приземленные темы. Я равнодушен к тому, что нельзя потрогать или ощутить. Привлекательная женская попка меня волнует больше, нежели размышления Шопенгауэра  о вселенской воле. По-моему, все эти абстрактные идеи и разговоры о них – чушь собачья.