Я открываю почтовый ящик -
Маленьким голубем светится имя.
Много ль осталось их - настоящих -
Тех, кого я называла "своими"?
Белое небо над белой речкой,
Скрипка вечерняя плачет в ладони,
Неопаленной церковной свечкой,
Мальчиком на невысоком балконе.
Мальчик был заперт там в наказанье -
Он не успел приготовить урока.
А на тарелке - кусок лазаньи,
С крошками от канифоли сбоку.
Мальчика звали Андреа Марти,
И у него получалось spizzato
Лучше, чем боцман по старой карте
Мог отыскать бы дорогу до клада.
Солнечноглазый и темнокудрый,
Он все мечтал, что уйдет в мореходы,
Вырастет только вот, он ведь мудрый,
Ну а пока он учил "переходы".
Мы говорили странным наречьем,
Ночью платком он обвязывал струны,
Что я ещё о нем помню? - Плечи,
Плечи, которым без скрипки - трудно...
Маленький голубь идет по крыше
Тоненькой строчкой, как нить в разговоре:
" - Моцарт и Брамс... А ещё - я вышел!
Знаешь, я все-таки вышел в море!..."



Этот ребенок должен был стать неплохим скрипачом, в свои одиннадцать он уже почти играл Сарасатэ - истасканно, но - ступень. Он умел читать в темноте и учился вырезать из дерева птиц счастья, поутру у него всегда были красные от недосыпа глаза, и на уроках он нещадно искажал ту музыку, которая была ему не по душе, т за это его запирали на балконе, с которого он легко бы мог спрыгнуть, и так же легко - подняться обратно.
Он мечтал стать моряком - и плавал, как деревянная лестница, которую смыло в реку...
А вчера пришло письмо, где он, захлебываясь радостью, говорил мне:
- Я вышел в море!
- Я вышел в море! -
тринадцать раз за страничку.
Нет, не пассажиром, как можно было думать. Рулевым второго класса.