* * *

"Господи, за что мне это все, или фанфики по Толкиену"

Знаете, когда-то в детстве, я устраивала себе газету. Самую настоящую, единоличную газету, благо тогда рядом со мной вообще никого не было. Не было - и все. 
Бабушка с дедушкой жили через дорогу, я видела их балкон, и горит ли там свет, а их самих - по большим праздникам. Мечта была маленькая - чтобы позволили иногда передвигать лампу - мы с бабушкой пытались так разговаривать)
Друзей - какие друзья, когда надо учиться, а времени так мало.
Вот я и выдумывала себе друзей. А главное - не просто друзей, а их воображение. И писала в "нашу" газету их руками, их произведения. 
У-у, что там было...И откровенно плохие рассказы, и разгромная критика, и черт-те что ещё.
А потом всю эту радость, тщательно перепрятываемую из-под простыни за выдвижные ящики стола, находила мама.
И это было ужасно.
Не потому, что разносила в пух и прах, правильно бы делала, здоровая критика, она всегда критика, не потому, что было обидно, а потому, что выбрасывала и делала вид, что ничего не знает...
А потом припоминала...
Это я не к тому, чтобы на маму пожаловаться, это я к другому.
Скажите мне, сколько макулатуры лежит в наших столах, и сколько из неё получится бумажных самолетиков?
Выяснив, что другого выхода нет, я пускала самолетики из своих стихов.
Оказывается, сосед их собирал. И хранил.
Сосед был еврей, скрипач, и учитель...


                                                                                                     * * *
"Я такой же охламон, как и ты"

Когда мой учитель уезжал в Израиль, он заперся в своем кабинете, и долго играл на скрипке. Один. На балкончике старой школы за дверью с цифрой 13. Он всем говорил, что уезжает в Германию, но ему почему-то никто не верил. Он оставил мне свою фонотеку и фразу "Играй, не бойся. Я такой же охламон, как и ты."
И я играла Каприсы Паганини. А ещё мы с ним играли в последний урок g-mollную сонату Паганини для скрипки и гитары. Просто так играли.
А ещё - он оставил мне веру. В то, что возможно все.
 

                                                                                                     * * *
"Смерти нет"

Вера и верность. Больше ничего, что могло бы сладить со смертью. Всему этому так или иначе учишься. Это не всегда получается просто взять - и подарить. Передать. Оставить. Только тем, кто может - принять. 

                                                                                                    
                                                                                                     * * *
"Ильха и Нээрэ". 

Две моих тени. Две меня. Истинное имя не называется вслух. Почему-то принято думать, что, "зная истинное имя мага, ты властвуешь над ним" (с). Разве? 
А разве не ты ли ответственен за того, чье истинное имя ты знаешь?


                                                                                                     * * *
"Андэле-тэи, мельдэ, ллиэнн а кори'м"

Гэлрэн, т'айрэ, я понимаю, что мир твой в моих руках, и вина эта - в моем сердце. Мы встретились давно, в дождь, у нас были тонкие ветви и мокрые ноги, и мы шли босиком, в последний тёплый дождь, пугая осенних прохожих. Я была тогда упрятанной в себя девочкой, пытавшейся соответвовать - иного не скажешь - тому, в чем я оказалась, пытавшейся выбраться из той формы, которую мне придавали всю жизнь. Но, увидев меня, ты сказал мне  - Сайэ...
     Я пыталась, т'айрэ...