Это стоит того, чтобы прочесть :)
Я в восторгах и экстазах.


- У меня, например, - сказал декабрист, - у меня тридцать
баб, и одна чище другой, хоть и усов у меня нет. А у вас,
допустим, усы и одна хорошая баба. Все-таки я считаю: тридцать
самых плохих баб лучше, чем одна, хоть и самая хорошая...
- Причем тут усы? Разговор о бабе идет, а не об усах!
- Черт знает, что вы городите!.. Все-таки я думаю: одна
хорошая стоит всех ваших. Как вы на это смотрите? - черноусый
опять поворотился ко мне. - С научной точки зрения, как вы на
это смотрите?
Я сказал:
- С научной, конечно, стоит. В Петушках, например,
тридцать посудин меняют на полную бутылку "Зверобоя", и если ты
принесешь, допустим...
"Как! Тридцать на одну! Почему так много!?" - галдеж
возобновился.
- Да иначе кто ж вам обменяет! Тридцать на двенадцать -
это 3.60. А "Зверобой" стоит 2.62. Это и дети знают. Отчего
Пушкин умер, они еще не знают, а это - уже знают. А все-таки
никакой сдачи. 3.60, конечно, хорошо, это лучше, чем 2.62, но
все-таки сдачи не берешь, потому что за витриной стоит хорошая
баба, а хорошую бабу надо уважить...
- Да чем же она хороша, эта баба за витриной?
- Да тем и хороша, что плохая вообще бы посуду у вас не
взяла. А хорошая баба - берет у вас плохую посуду, а взамен
дает хорошую. И поэтому надо уважить... Для чего вообще на
свете баба?
Все значительно промолчали. Каждый думал свое, или все
подумали одно и то же, не знаю.
- А для того, чтоб уважить. Что говорил Максим Горький на
острове Капри? "Мерило всякой цивилизации - способ отношения к
женщине". Вот и я: прихожу я в петушинский магазин, у меня с
собой тридцать пустых посудин. Я говорю: "Хозяюшка! "Зверобою"
мне, будьте добры..." и ведь знаю, что чуть ли рупь передаю:
3.60 минус 2.62. Жалко. А она на меня смотрит: давать ему,
гаду, сдачи или не давать? А я на нее смотрю: даст она мне,
гадина, сдачи или не даст? Вернее, нет, в это мгновение я
смотрю не на нее. Я смотрю сквозь нее и вдаль. И что же встает
перед моим бессмысленным взором? Остров Капри встает. Растут
агавы и тамаринды, а под ними сидит Максим Горький, из-под
белых брюк - волосатые ноги. И пальцем мне грозит: "не бери
сдачи! Не бери сдачи!" я ему моргаю: мол, жрать будет нечего.
"Ну, хорошо, я выпью, а чем я зажирать буду?" А он: "Ничего, Веня, перетерпишь. А коли хочешь жрать - так не пей". Так и ухожу, без всякой сдачи. Сержусь, конечно; думаю: "Мерило! Цивилизации! Эх, Максим Горький, Максим же ты
Горький, сдуру или спьяну сморозил ты такое на своем Капри?
Тебе хорошо - ты там будешь жрать свои агавы, а мне чего
жрать?.."
Публика смеялась. А внучок верещал: "и-и-и-и, какие агавы,
какие хорошие Капри..."
- А плохая баба? - сказал декабрист. - Разве не нужна
бывает и плохая баба?
- Конечно, конечно, нужна, - отвечаю я ему. - Хорошему
человеку плохая баба иногда прямо необходима бывает. Вот я,
например, двенадцать недель тому назад: я был во гробе, я уже
четыре года лежал во гробе, так что уже и смердеть перестал. А
ей говорят: "Вот - он во гробе. И воскреси, если сможешь". А
она подошла ко гробу - вы бы видели, как она подошла!
- Знаем! - сказал декабрист. - "Идет, как пишет. А пишет,
как Лева. А Лева пишет хуево".
- Вот-вот! Подошла ко гробу и говорит: "талифа куми". Это,
значит, в переводе с древнежидовского: "тебе говорю - встань и
ходи". И что ж вы думаете? Встал - и пошел. И вот уже три
месяца хожу замутненный...
- Замутненность - от грусти, - повторил черноусый в
беретке. - а грусть - от бабы.
- Замутненность - оттого, что поддал, - перебил его
декабрист.
- При чем тут "поддал"! А "поддал"-то почему? Потому что,
допустим, человек грустит и едет к бабе. Нельзя же ехать к бабе
и не пить! - плохая, значит, баба! Да если даже и плохая - все
равно надо выпить. Наоборот, чем хуже баба, тем лучше надо
поддать!..
- Честное слово! - вскричал декабрист. - Как хорошо, что
мы все такие развитые! У нас тут прямо как у Тургенева: все
сидят и спорят про любовь... Давайте и я вам что-нибудь
расскажу - про исключительную любовь и про то, как бывают
необходимы плохие бабы!.. Давайте, как у Тургенева! Пусть
каждый чего-нибудь да расскажет...
"Давайте!" - "Давайте, как у Тургенева!" даже старый
Митрич, и тот сказал: "Давайте!"
(c) Ерофеев