Это цитата сообщения Avel_Hladik Оригинальное сообщение

Как я узнал, что земля круглая

О том, что земля круглая я не догадывался лет до 14.
Нет, дебилом я конечно не был и по географии в школе получал твердые пятерки,
но никаких эмпирических подтверждений ее шарообразности в своей жизни не находил. Более того
мой опыт был прямо противоположным. Я совершенно точно знал что земля плосская.
Убедился я в этом собственноручно.
Все дело в том, что однажды я дошел до её края.
И заглянул за край. ЗА краем земли паслись кони.
Они щипали зеленую апрельскую траву и мотали время от времени своими гривами.
Край был отгорожен от остального мира невысоким забором
из длинных выбеленных солнцем и дождями жердей.
На севере такие длинные палки называют слегами. На Юге - колами.
Кони бродили за этой немудреной оградой и не обращали на меня никакого внимания.
А прямо за ними густо стояли цветущие яблони. Так что разглядеть сам край не представлялось возможным.
Мне было четыре года и девять месяцев. Я долго смотрел на лошадей а потом
оглянулся назад, туда откуда пришел.
Позади было широкое поле у дальнего конца ограниченное холмом и берегами двух или трех рек.
НА холме стояло село Алгара. Над селом висело солнце, а синее небо упиралось в двускатные
крыши домов. Домики, если смотреть на них с моего края земли, выглядели игрушечными.
В одном из них жили мы - я и моя мама. Мама тогда была очень красивая и очень молодая.
Она и сейчас красивая.
НО вот возраст уже не тот что раньше, тогда, когда земля была плоской.
Мама ходила по земле пружинящей походкой.
У нее было белое крепдышиновое платье в мелкий черный горошек
и когда она шла со мной по улице - все расступались. Теплый ветер путался в юбке и временами
чуть шершавый как язык собаки крепдышин облизывал мне лицо.
У мамы были волнистые каштановые волосы и глаза пуэрового оттенка.
Сейчас она не так хорошо видит и недавно мне пришлось делать ей операцию
по улучшению зрения.
Мама работала учителем географии и химии.
Иногда она брала меня с собой в школу и я тихо сидел на задней парте
слушая ее истории про вулканы, моря и дальние государства.
Но бывало, что она оставляла меня дома одного.
Обычно без присмотра. Тогда за детьми смотрели не так как сейчас.
Дети не терялись и не пропадали без причин. Поэтому никто о нас не беспокоился.
Единственное место, куда запрещалось ходить нам без взрослых была речка.
Без взрослых детишки часто заигрывались в воде и временами тонули.
Искать утонувшего ребенка выходило все село.
Это было событием в котором принимали участие все жители.
Мужчины приносили с собой багры - специальные крючья на длинных палках
и багрили ими дно сплавляясь по реке вниз по течению на длинных деревянных лодках
с закроями. Женщины с детьми молча стояли на берегу,
смотрели на мужиков и время от времени давали тумаков отпрыскам.
Мальчики тонули чаще девочек.А мужчины чаще мальчиков. Все мужчины были рыбаками.
Каждый день они уходили добывать рыбу. Некоторые не возвращались. Точнее их привозили
в лодках разбухших от водки и воды и спустя какое то время хоронили на местном кладбище.
Зато женщины вообще не тонули. Даже когда специально бросались в речку из за несчастной любви.
Такое тоже бывало. Они всегда выгребали к берегу и мокрые в слезах и соплях
брели домой. Про таких долго судачили. Иногда годами, но обычна все закулисные
пересуды заканчивались ритаульной фразой "Гавно не тонет"...
Когда утопленника удавалось забагрить, его подтаскивали к лодке, но
на борт не поднимали, а на веслах гребли к берегу.
Виновник торжества расслабленно плыл на крюке как правило слева от лодки,
лицом вниз слегка покачиваясь на невысоких волнах.
Поиск занимал времени немного от силы два или три часа - как повезет -
после чего лодки причаливали к берегу
и под причатания и слезы родных мальчика уносили домой.
На этом представление заканчивалось, а испытавшие катарсис
участники и зрители драмы расходились по домам.


Обычно мы занимались своими детскими делами совершенно отдельно от взрослых.
Это было мирное сосоуществование двух миров - детского и взрослого. Никто никому не мешал
В такие дни, когда мама вела уроки в школе без меня, я обычно бил баклуши во дворе нашего дома.
Дом стоял на краю поля.
Поле заканчивалось горизонтом или, по моему разумению краем света.
В тот памятный день на улице стоял апрель и трава уже поднялась до колен.
Место где небо касалось поля меня очень интересовало. Все хотелось дойти
и полюбопытствовать как же все там взаправду выглядит.
Очень хотелось сходить и посмотреть. НО как то не получалось. ТО дела мешали
а то просто недосуг было идти на конец света, а потом возвращаться обратно.
Правда край света был не река. И ходить туда никто не запрещал.
Случилось это приключение как то само собой. Сначала я выбрался со двора на улицу.
Поиграл там немного с лягушками и кузнечиками.
Потом погнался за бабочкой, перековылял через проселочную дорогу и оказался в поле.
А дальше просто пошел за горизонтом. Горизонт отдалялся по мере приближения,
в отличие от края света, который был оторочен белой линейкой изгороди.
Шел я долго. Наверное целый урок. И наконец увидел и лошадей и деревья с цветами
и старую изгородь. Все это меня немного разочаровало. Но совсем немного.
Через изгородь я перелезать не стал. Побоялся, что не вернусь. Немного посидел на траве
подкрепился гусиным луком - разновидностью диких тюльпанов,
белые корешки которых весной приобретали неизъяснимую сладость.
Гусиный лук надо было искать в траве. Я нашел несколько растений,
выдернул их из почвы очистил от налипших комочков земли и съел.
После чего пошел обратно. Целый урок. Когда вернулся мамы еще не было.
Делиться новостью с окружающими я не стал. Так я узнал, что бывают тайны.
И до 14 лет никакие географы и никакие глобусы не могли поколебать меня
в обратном. Карты полушарий я воспринимал как две большие плоские тарелки,
что не расходилось с моей личной космологией и нисколько ей не противоречило.
Так я и жил в мире с собой и космосом на плоской земле ограниченной по краю
старым забором из жердей и цветущими яблонями под которыми паслись лошади
и поцелуями тянули в рот длинную траву словно зеленую пряжу из страны теней.
НО вот однажды, пребывая в возрасте полового созревания,
где-то между 13 и 14 годами я получил в наследство две половинки двух мотоциклов.
Точнее два полуразобранных убитых байка - один из которых назывался Восход, другой Макака.
Макака была голубого цвета, а Восход черного.
Я решил собрать из них свой собственный мотоцикл. К тому же на Макаке сохранился номер,
что было немаловажно. Гибрид рождался на заднем дворе под раскидистой шелковицей.
Помогал мне в этом мой верный товарищ, калека Вовочка. У Вовочки была сломана шея.
И от этого остальные части тела работали у него кое как. Шею он себе сломал естественно на реке.
Он прыгнул с разбега в воду щучкой в незнакомом месте. Наткнулся макушкой на корягу, отчего шея хрустнула. Всплыл он как утопленник, лицом вниз, но живо барахтая воду руками.
Его вытащили одноклассники. Мы жители дельты набираемся такого опыта - опыта спасения на водах - буквально с пеленок.
Но всю оставшуюся жизнь Вовочка провел калекой.
Ходил он смешно, словно андроид Си-Три-Пи-О из Звездных войн.
Пальцы на руках были скрючены в лодочки. Из них было удобно пить воду.
Взрослые односельчане показывали на него своим отпрыскам и назидательно говорили
- Будешь убегать на речку без спроса, станешь как он.
Однако в дельте Волги почти тысяча речек и пройти мимо них непросто.
За пару недель совместного труда из кучи железного хлама возникло чудо техники.
Переднее колесо и раму я взял от Макаки. Остальное от Восхода.
Заднее колесо было широким и невысоким. Переднее узким и большим.
Крылья я поднял для того чтобы можно было не беспокоится о камнях и кочках.
Мотоцикл прослужил мне исправно лет десять двенадцать. Он никогда не ломался
и заводился с полпинка. Гаишники меня знали и ловили, но не поймали.
Я уходил от них либо в Беровские бугры либо в барханы. НА барханах их тяжелые
Уралы и ижаки безнадежно вязли, в то время как моя Макака
благодаря широкой задней резине плавно катилась, поднимая позади тучи мелкой злой пыли.
После того, как мотик был готов мы с Вовочкой выкатили его со двора.
Я дернул ручку стартера, газанул пару раз для верности, включил пониженную
передачу и поехал. Вовочка помахал мне вслед лодочками своих рук и поковылял домой.
Минут через 10 я выехал в степь
и погнал по ровному укатанному проселку в сторону Казахстана.
Ощущения были самые восхитительные. Ветер шумел в ушах.
Двигатель ровно пел между ног. Мимо мельтешили реки
и лиманы заросшие камышом, чаканом и лотосами.
По водной глади скользили лебеди, утки и прочая живность.
Цапли выращивали себе вторую ногу и взлетали в небо.
Утки радостно крякали. Дорога красиво извивалась.
Иногда красно-глиняная, иногда илисто-черная, иногда серая.
Куропатки и зайцы прыскали по разные стороны лобочины.
(Вообще-то конечно - ОБОЧИНЫ - но уж больно
хороша случилась опечатка -ЛОБОЧИНА)
Горизонт убегал, солнце, не отставая летело над головой.
Потом дорога распрямилась и полетела навстречу ровной разноцветной лентой.
Она залетала под колеса, а я щурился от ветра.
Потом прибавил копоти. Мотоцикл послушно заурчал, я пригнулся к рулю и
в этот момент ощутил кривизну. Всеми частями тела я ощутил кривизну
планеты. Не просто отдельно жопой или коленями или умом. Нет. Всем сразу.
По Спинозе, решив проблему психофизческого дуализма
- своим мыслящим телом я вдруг понял что мчусь
по круглой планете, закручивая ее своими разнокалиберными колесами
под себя. И она закручивается. Планета по которой я еду. Круглая.
И чем быстрее я лечу по ней тем быстрее крутится
этот зеленый шар внизу. Это было невъебенное ощущение.
Гносеологическое озарение я пережил легко.
Без стресса и без слез в ночную подушку. Просто место двух тарелочек
в моей новой космогонии занял шар, круглая планета Земля,
которую можно вращать в любую сторону
- все зависит от того, куда ты едешь...