На самом деле, он мне даже не родной дедушка, но самый близкий.

Все началось очень давно. Когда я родилась, мама долго со мной не сидела и скоро вышла на работу. В основном, мое воспитание было в руках дедущки. Он уже тогда приобщал меня к живому, все понимающему, но лишь не умеющему говорить миру. Одна стена кухни была заставлена аквариумами с целым морем разноцветных рыбок. У нас всегда были собаки, которые держались в строгости, но на правах членов семьи. Они были моими верными друзьями; играли со мной, позволяли мне детские шалости, терпеливо переносили мои “уроки”. Дедушка научил меня видеть в них душу, понимать их. Мы гуляли вместе, тренировали их.

 В то время он почти не пил, в моем присутствии он никогда не позволял ни себе, ни другим ругаться, всегда заступался за меня, даже когда бабушка или мама обвиняли меня в чем-то вполне справедливо.

Когда я подросла, то пошла в детский садик, потом - в школу. Но каждое лето я проводила на даче с дедушкой. Я помогала дедушке собирать в пруду ряску для утят и гусят, и сено - для прочих обитателей нашего веселого хозяйства: кроликов, кур, хорьков и даже козы Белки. Мы вместе сажали цветы, пололи грядки, ходили в лес за грибами. Помню, как-то он попал под сильный дождь, а когда пришел домой, то в руке у него был  целый букет земляники для меня...

Я всегда знала два дедушки - трезвого и пьяного, и могла отличить их за секунду: два разных характера, отношения к миру в целом  и к близким ( бабушке, маме и мне) в частности. Хотя в трезвом состоянии он был строже, раздражительнее, я ненавидела “водку”(прочие спиртные напитки я объединяла под этим понятием). Когда у дедушки начинался очередной запой (он пил и спал, иногда буянил), у меня появлялась долгожданная свобода: некому было контролировать, где я гуляю и во сколько  возвращаюсь домой. Но мне было плохо. Я обвиняла маму и бабушку за то, что столько лет они его не могут вылечить. Он же сам не считал свой недуг болезнью и , когда совсем становилось противно, находил в себе силы, брал себя в руки и “завязывал”. То было прекрасное время - куча планов на будущее обустройство дачи, расширение хозяйства, строительство, ремонт и т.д.

Однажды я объявила войну “водке” вместе с ним, чтобы помочь ему. Мне было лет 11 или даже меньше, когда впервые мне предложили как взрослой выпить пива. Я отказалась: “Я не пью”. С тех пор так и повелось. Я решила доказать всем, что можно прожить без этой гадости. Даже новый год я встречаю с вишневым соком в бокале.

А дедушка... Вот уже пять лет, как у меня появился “третий” дедушка, остальные навсегда ушли в прошлое: органическое изменение в мозге в результате отравления организма алкоголем. Он очень добрый, искренний, ласковый, говорит только хорошие слова, всегда рад меня видеть и хочет вернуться домой...  Но он абсолютно не ориентируется во времени и в пространстве, живет в каком-то ином мире, где отсутствуют условности нашего быта. Каждое утро для него начинается новая жизнь, что-то главное остается, а частности исчезают.

Мама навещает его, но только со мной. Бабушка еще реже бывает у него. Большинство его “друзей” вообще не видели его в эти последние три года. Наверное. Им всем тяжелее, чем мне принять то, что он стал другим. Слишком это страшно и больно. Я не смеюсь над анекдотами про “психушку”. Там много странных одиноких людей. Говорят, раньше на Руси их жалели, давали приют, они жили свободно. Обидеть блаженного было большим грехом. Теперь общество решило оградить себя от “отрицательных эмоций”, чужой беды, своего сострадания; этих несчастных людей заперли. Но хуже всего то, что  о них забывают, что мало кому  стыдно за свою неспособность жить рядом с ними. Насколько я успела заметить, даже многие сотрудники, работающие в больнице, не считают своих пациентов за людей.

Недавно я узнала, что мой дедушка всю свою юность (с 14 до 27 лет) провел в тюрьме. Говорят, после такого люди непременно опускаются, в них не остается ничего человеческого... Может, я бы и согласилась с этим, но ведь у меня есть дедушка - самый добрый человек на свете! Он теперь стал другим, окончательно очистился от грязи своей нелегкой жизни. Раньше он никогда не говорил о Боге. А теперь, когда мы прощаемся, он всегда меня благословляет.

Я видела его глаза. Я никогда не буду пить.